Хельга поняла, что выиграла первый раунд. С непроницаемым лицом она опустилась в свое кресло. Взяв стакан, удовлетворенно отметила, что ее руки больше не дрожат.
— Твои «мартини» всегда великолепны. Арчер тоже сел.
— Благодарю. — Он устремил взгляд на кончик своей сигары. — А если я отдам тебе фотографии, что я получу взамен?
— Тогда я скажу Герману, что мы оба спекулировали и потеряли деньги, но текущий счет он у тебя заберет. Арчер покачал головой.
— Опять старая песня! Давай сделаем еще один шаг вперед: ты разделяешь со мной ответственность за потерю денег, но счет остается у меня.
Теперь настала очередь Хельги покачать головой.
— Нет, Джек. Единственная альтернатива, которая тебе остается, — это тюрьма.
— А тебе потеря шестидесяти миллионов. — Верно, но я смирюсь с ней. А вот как тебе понравится десять лет провести за решеткой? Сколько тебе лет сейчас? Кажется сорок восемь? Интересно, как ты будешь выглядеть в пятьдесят восемь лет, десять из которых пройдут в заключении?
Арчер закусил губу.
— Ты можешь быть очень убедительной, Хельга, — наконец сказал он. — Я даже не думал. Если это блеф, то ты прекрасно играешь. Другое дело, что меня этим не проймешь.
— Тогда все очень просто. Звони в банк, а я позвоню в полицию.
— Сделаем еще один шаг, Хельга, — сказал Арчер, глядя на кончик сигары. — Я уже говорил тебе, что без счета Германа я пропал. Я должен везде столько денег, что мне не выкрутиться. Я бы с удовольствием поехал в Штаты и начал там новую жизнь. Если я отдам тебе снимки, получу ли я за это достаточно денег, чтобы урегулировать здесь мои дела и открыть новую фирму в Штатах?
— Я тебе уже сказала, что не позволю себя шантажировать, — ответила Хельга.
— За двести пятьдесят тысяч долларов я отдал бы тебе снимки и негативы, а в один прекрасный день ты станешь обладательницей миллионов. По-моему, это неплохая сделка.
Хельга отпила из стакана и затянулась сигаретой. — А ты не подскажешь, где мне взять эти тысячи долларов?
— В любом банке. Герману об этом не нужно знать. Она покачала головой.
— Ты ошибся, Джек, когда решил меня шантажировать. Лежа сегодня утром в постели, я раздумывала над своим будущим, и мне стало ясно, что я не могу больше выносить Германа. Мне нужна моя свобода и любовники. Конечно, я думала и о деньгах. Шестьдесят миллионов — это огромная сумма, особенно для меня. Я просто не знала, как мне быть, и стала обдумывать свое финансовое положение — и представь себе, была приятно поражена. Если Герман выставит меня на улицу, я буду не так бедна.
Хельга с улыбкой взглянула на Арчера, надеясь, что ее слова звучат достаточно убедительно, и продолжала:
— Тебе ведь не все известно, Джек. В мой последний день рождения Герман подарил мне пакет акций, который приносит мне ежегодный доход в десять тысяч долларов (ложь номер один). В прошлом году он купил мне дом в Кармеле на мое имя, где я могу спокойно жить (ложь номер два). У меня есть драгоценности на сумму двести тысяч долларов (это правда). У меня»есть машина и моторная яхта (снова правда). Если я обращу все это в деньги, то у меня будет ежегодный доход в тридцать тысяч долларов и дом в придачу. (Боже мой, как прекрасно, если бы это было на самом деле, — подумала она). Итак, я пришла к решению, что могу спокойно оставить Германа. Так что я отвечу на твое последнее предложение: «Нет».
Арчер долгое время пристально смотрел на Хельгу. Она выдержала его взгляд, не моргнув. — Ты не блефуешь, Хельга? Это правда?
— Да. — Она допила коктейль. — Смешай еще, Джек.
— Это нужно нам обоим. Он встал и подошел к бару.
— Послушай, Хельга, — сказал он, смешивая коктейль, — если ты все это говоришь серьезно, то тем самым ты вынуждаешь меня к следующему шагу, который мне не хотелось бы предпринимать.
Его тон и выражение лица встревожили ее.
— Какому шагу? — спросила она.
— Я вынужден буду продать эти снимки Герману. Хельга постаралась не показать растерянности.
— Ты думаешь, что он их купит?
— Да, если поймет, что в противном случае я их обнародую. На порнографические картинки сейчас большой спрос. Хельга содрогнулась.
— Но ты можешь за это сесть в тюрьму.
— Вряд ли. Я все обдумал и решил, что Герман не станет обращаться в полицию, если в дело будет замешана его жена.