Осушив бокалы, мы принялись за бутерброды с черной икрой и копченой осетриной. Потом она сказала:
- Боже мой, как бесконечно тянулось это ожидание. Я думала, что этот понедельник никогда не наступит. А ты так взвинчен! Что тебе не нравится?
- Мы одни не управимся, нам нужен помощник, который бы выполнял работу рассыльного. Нужно много ходить. Я уже разговаривал с Лукасом, но он говорит, что без Видаля он не может решить этот вопрос. Ты должна поговорить об этом с ним.
- Мужу это не понравится, так как нужно платить еще одному человеку.
- Конечно, его нельзя заставить работать просто за так.
Без такого человека мы не сможем работать. Не нам же с тобой бегать, например, за визами.
- Но ведь не каждый же день нужны эти визы.
- Не визы, так что-нибудь другое. Работы масса.
Потом я позвонил в аэропорт и сделал заказ на два билета в самолете.
- Почему ты не ешь, дорогой? - спросила она, принимаясь за очередной бутерброд и наливая себе новую порцию мартини. - Они великолепны.
Все это время я не переставая звонил в разные конторы, разговаривал с десятками людей. И опять мне пришлось обратиться к Сью за помощью. Наконец, я взорвался:
- Вал, начинай же, наконец, печатать! Посмотри на часы!
Уже четвертый час!
Она перестала жевать, и глаза ее расширились.
- Что ты там делаешь. Клей! И не кричи на меня, пожалуйста. Мне это начинает не нравиться.
- Извини меня, дорогая. Я вовсе не хотел кричать на тебя, но надо же начинать работать.
Позвонили из «Пан Америкам», и я сообщил им имена вылетающих и названия рейсов. Наконец, съев еще один бутерброд, она вытерла пальцы бумажной салфеткой и направилась к своему столу, чтобы начать работать. В прошлом она была лучшей машинисткой в агентстве и строчила как пулемет. Теперь же медленное, неуверенное... щелк... щелк... привели меня в панику и отчаяние.
С такими темпами работы хватило бы на неделю. Даже я, не будучи специалистом по части печатания, мог бы это делать в четыре раза быстрей. Я уже закончил переговоры с «Пан Америкэн», переговорил еще с десятком людей, но до меня не переставало доноситься ее вялое и медленное печатание. Наконец, громко выкрикнув «черт возьми», она выдернула из машинки несколько листков бумаги и, скомкав, бросила их в корзину.
- Не смотри на меня так, меня это раздражает, - почти закричала она.
- Я не прикасалась к машинке уже несколько лет и утратила навык.
- Давай поменяемся местами, - сказал я, совершенно отчаявшись. - Ты заказывай билеты, а я буду печатать заявки.
- Не хочу. - Глаза ее вспыхнули. - Будем делать каждый свою работу!
Вдруг бесшумно открылась дверь и вошел какой-то человек.
Он выглядел как низкопробный гангстер, сошедший с экрана. На нем был серый костюм в широкую полоску, белая холщевая шляпа, черная рубашка и светлый галстук. У него был вид убийцы, какими их изображают на карикатурах.
Только он был настоящим. Леденящий душу взгляд плоских змеевидных глаз, маленький безгубый рот со шрамом, широченные плечи и мощный подбородок бросили меня в пот. Не было ни малейшего сомнения, что стоящий в дверях человек опасней всякой кобры. Крошечные глазки с оскорбительным равнодушием и презрением, скользнув по мне, задержались на Вал. Слегка повернув голову на толстой бычьей шее, он подошел к ней и бросил на стол конверт.
- Хозяин приказал сделать срочно.
Голос, как хрустящий под ногами гравий, упал будто с высоты.
Повернувшись на каблуках, он быстро и бесшумно вышел так же, как и вошел.
Лицо Вал было бело, как снег. Прожужжал внутренний коммутатор.
- Верди! - Это был Дайер. - Сейчас вам принесут от меня маленькую заявочку. Очень сожалею. Мне следовало этим заняться еще на прошлой неделе.