— Я тоже. Поэтому действуй, толстяк! Скажи, что спрашивает Барт Андерсен.
Он поколебался, потом прошел в глубину бара к телефону, тихо что-то сказал, кивнул и повесил трубку.
— Пройдите туда, — показал он на дверь в противоположном конце.
Я пересек зал, открыл дверь и оказался в комнате, обставленной наподобие кабинета: напротив входа стоял письменный стол, справа и слева от меня — картотеки, на столе красовались два телефона, а на столике рядом — пишущая машинка.
За столом сидел стройный мужчина средних лет и глядел на меня блестящими, ничего не выражающими глазами, так могла бы смотреть кобра. Его густые, смачно напомаженные волосы падали за воротник. Черные усы свисали по обе стороны рта до подбородка. Глядя на него, я понял, почему Эл Барни предостерегал меня. Недаром он говорил, что этот мексиканец — крепкий орешек.
— Мистер Диас? — произнес я, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной.
Он кивнул, взял спичку и принялся ковырять в зубах.
— Вы работаете на Лючию Поффери? — спросил я, не сводя с него глаз.
Его лицо оставалось таким же бетонно-невозмутимым.
— Вы ошиблись номером, — проговорил он.
— Тогда, может быть, вы работаете на Нэнси Хэмел?
— Может быть.
— Я должен был встретиться с ней в «Загородном клубе». Она не приехала.
Он со скучным видом пожал плечами.
— Она должна была вручить мне пачку зеленых, — пояснил я. — Но вот — ни ее, ни зеленых.
Он снова пожал плечами с еще более скучным видом.
Я понял, что мне придется провести здесь некоторое время, поэтому придвинул к столу стул и сел на него верхом. Затем достал конверт с моим подробным отчетом и бросил Диасу.
Он опустил глаза и прочел надпись на конверте.
— Собираетесь умереть? — спокойно спросил он.
— А что? Ведь Пит Левински умер. Но я-то нет, пока умирать не собираюсь. Диас поднял брови:
— Не зарекайтесь.
— Ладно, ладно. Прочтите-ка то, что в конверте. Этот экземпляр предназначен специально для вас. Может, когда ознакомитесь с ним, перестанете изображать крутого из очередного боевика и начнете разговаривать разумно.
Глаза у него вспыхнули, но лицо оставалось лишенным всякого выражения. Он взял нож с узким лезвием, лежавший на столе, вскрыл конверт и вынул напечатанные на машинке листки.
Я закурил и стал наблюдать за ним. Сперва он изучил фотографии, присланные мне из полиции. Глядя на него, можно было подумать, что он смотрит на пустые бумажки. Затем со столь же невозмутимым видом он, откинувшись на спинку стула, прочел все пять страниц машинописного текста.
«Не хотел бы я играть с ним в покер», — думал я, глядя на него.
Наконец он сложил все листки вместе и посмотрел на меня.
— И вот еще что, — проговорил я, протянув ему записку Сэлби.
Диас внимательно прочел ее и положил сверху на мой отчет.
— Сильно попахивает шантажом, — вымолвил он. — Можете заработать пятнадцать лет.
— Факт. А ей могу обеспечить двадцать лет в вонючей итальянской тюрьме. Поффери — столько же, там же, а вам пять лет за укрывательство опасных преступников.