— Скоро узнаем. Нам ее за собой не запереть, так что они поймут, куда мы подевались.
Открыв дверь, она выглянула наружу и посмотрела на ночное небо, тускло освещенное дальними огнями рекламы и залитыми светом крышами фешенебельных кинотеатров и ресторанов. Выбираясь следом за ней на крышу, я услышал крик снизу лестницы:
— Есть кто-нибудь наверху?
Я поспешно закрыл дверь. Быстрый взгляд на железную пожарную лестницу сказал мне, что она ведет в проход между зданиями. А еще я заметил патрульного полицейского, который стоял перед домом и оглядывал улицу.
Элен уже добралась до внутренней стены дома и махала мне рукой; я присоединился к ней.
— У парадного входа ждет полицейский, — предупредил я ее, — по пожарной лестнице слезать нельзя.
— Мы можем спуститься здесь, — она ткнула пальцем вниз, — тут довольно высоко, но спрыгнуть можно.
Ярдах в двадцати под нами была еще одна плоская крыша. По запаху, доносящемуся через полуоткрытый застекленный люк, я догадался, что это крыша китайского ресторана, который я заметил днем.
— Мы переломаем себе ноги, — с сомнением сказал я.
— Нет, если правильно упадем, — возразила она и, прежде чем я смог ее остановить, уселась на край крыши, схватилась за водосточный желоб и повисла в воздухе, потом отпустила трубу и упала, быстро перекатившись, как в борьбе джиу-джитсу. В следующее мгновение она уже была на ногах.
— Ничего страшного, — шепотом позвала она. — Давай, милый!
Я тихо выругался, садясь на край крыши. Я был значительно тяжелее ее и предсказывал себе, как минимум, сломанную лодыжку. Пытаясь повторить ее движения, я спрыгнул и грохнулся с такой силой, что из меня чуть не вышибло дух. Какое-то время я сидел оглушенный, потом с помощью Элен кое-как поднялся на ноги.
— Тут падать-то некуда, — заявила она. — Ты что, ушибся?
— Вероятно, я сломал себе позвоночник и обе ноги, — с чувством ответил я, — но пусть тебя это не беспокоит.
Очевидно, это ее и не беспокоило, поскольку она даже не слушала. Элен склонилась над стеклянным люком и уже открыла его, когда я подошел.
— Давай притворимся голодными, — сказала она улыбаясь. — По крайней мере, пахнет вкусно. — Она спустила ноги в люк и исчезла из виду.
Ситуация становится неуправляемой, подумал я, она проявляет слишком много инициативы. Тем не менее я последовал за ней вниз. Мы очутились в длинном и темном коридоре, в дальнем конце которого начинались ступени лестницы. Мы перегнулись через перила и увидели, как двумя пролетами ниже снуют официанты с подносами.
— Нам туда нельзя, — сказал я, — они поймут, откуда мы появились.
— Да им это и в голову не придет, — быстро возразила она. — Они слишком заняты, чтобы интересоваться, откуда мы пришли. Давай, милый, это единственный выход.
Она спустилась на один пролет; я пошел за ней. — Я зайду попудриться и снять берет, — она указала на дверь дамской уборной, — а ты ступай вниз и займи столик.
Прежде чем я успел возразить, она исчезла. Я немного постоял, глядя через Перила, и, дождавшись, когда площадка внизу опустеет, скользнул по ступеням, перескочил к следующему пролету, сбежал на десять ступенек вниз, быстро повернулся и стал неторопливо подниматься, и тут из-за бамбуковых занавесей входа в верхний ресторан появился высокий китаец в плохо сидящем смокинге.
— Добрый вечер, сэр, — приветствовал он меня с легким поклоном. — У вас заказан столик?
— Нет, — ответил я. — Нужно было заказать?
— Все в порядке, — снова поклонился он. — Сегодня много свободных столиков. — Он оглядел меня. — У соседей что-то неладно? По-моему, я слышал сирену.
Я достал пачку «Кэмел», вынул сигарету и прикурил и лишь потом с максимальной непринужденностью произнес:
— Полицейские и воры. Не знаю, что там за суета. Может, кто-то запер кошку?
Появилась Элен: руки в карманах, на лице — скучающая гримаса. Берет она сняла, и темные, шелковистые волосы красиво обрамляли лицо.
— Вас двое, сэр? — осведомился китаец, с восхищением уставившись на Элен.
— Да, шестерых детей и собаку мы оставили снаружи.
Он моргнул, снова посмотрел на Элен, повернулся и повел нас в ресторан.