Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.
Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.
Минуты две тянулось томительное молчание.
— Где его револьвер? — не оборачиваясь, сказал Кетчен.
Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.
Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор — на случай, если я попытаюсь удрать.
— Наручники на нем?
— Нет, капитан. — Лицо Ренкина напряглось.
— Почему нет? — прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.
— Я не думал, что в этом есть необходимость.
— Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!
Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.
— Приказание выполнено, капитан, — сказал он, отходя прочь.
Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза — маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, — смотрели с яростью.
— Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!
Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.
— Я знал, что повстречаюсь с тобой ещё раз, — продолжал он. — Но будь проклят, если я рассчитывал когда-нибудь изловить тебя на двойном убийстве.
— Вам не удастся свалить на меня вину, — сказал я, не отрывая от него взгляда. — Их убили шесть часов назад, и вы об этом отлично знаете.
Для человека его габаритов удар был удивительно быстрым. Я едва успел увернуться от его левой. К сожалению, у меня не было времени уклониться от удара другой рукой, и кулак Кетчена опустился с такой силой, будто это бил копытом мул. Я рухнул на пол, надо мной тотчас раздался разъяренный голос Кетчена:
— Поднимите!
Один из инспекторов обхватил меня и поставил на ноги. Покачнувшись, я согнулся чуть ли не пополам. Никто не произнес ни слова, наблюдая за моими отчаянными попытками принять вертикальное положение.
— Мы отвезем тебя в управление, — сказал Кетчен с усмешкой, — и запрем в камеру. Чтобы ты не скучал, я пришлю трех-четырех ребят, которые будут тебя развлекать. Побывав в компании с ними, ты признаешься во всех четырех убийствах, скотина.
Я знал — стоило мне сказать хотя бы слово, как он вновь примется избивать меня, и поэтому молча глядел на него.
— Если тебя не признают виновным, — продолжал Кетчен, — мы упрячем тебя в тюрьму за незаконное проникновение на чужую территорию. Ты получишь три месяца, но каждый день мои ребята будут выколачивать из тебя мозги. — Он повернулся к Ренкину:
— Отвези его в управление и посади по обвинению в убийстве Трисби и филиппинца. Пусть дождется, пока мы соберем против него достаточно улик. Я думаю, мы сумеем пришить ему дело.
Ренкин с безразличным видом подошел ко мне:
— Пойдем!
— Я сделаю так, чтобы тебе захотелось поскорее стать трупом, — сказал на прощание Кетчен и, размахнувшись, ударил меня по лицу. Потеряв равновесие, я едва не упал на Ренкина. — Уберите его и бросьте в камеру!
Ренкин схватил меня за руку и поволок из комнаты. Мы шли по веранде, когда к дому подъехал Кенди.
— Нашел что-нибудь? — спросил Ренкин.