Ее улыбка согрела меня.
— Спасибо. Вы можете приступать, как только купите свитер и джинсы. И не пользуйтесь часто вашим прекрасным портсигаром. — Она встала. — Извините, мне нужно идти. Я вернусь не раньше четырех. Тогда и объясню вам систему регистрации и как вести карточки, после чего вы станете полноправным сотрудником.
Мы спустились с шестого этажа и вышли на улицу. Я проводил Дженни до покрытого цементной пылью «Фиата-500». Она почему-то медлила включать мотор.
— Спасибо за желание помочь. Думаю, мы сработаемся. — Секунду-другую она всматривалась в меня через маленькое окошко. — Я сочувствую вашему горю. Все устроится, нужно только набраться терпения.
С этими словами она отъехала. Я стоял на краю тротуара, чувствуя, как на мне оседает цементная пыль, которую влажная жара превращает в едкий, грязный пот. Дженни Бакстер понравилась мне. Глядя вслед ее машине, я раздумывал, какое будущее меня ждет. Легко ли меня испугать? Пока об этом я не имел понятия. Что ж, когда дойдет до дела, узнаю.
По узкой шумной улице я вышел на Мэйн-стрит в поисках магазина, где можно было бы купить джинсы и свитер.
И ничего не почувствовал, когда это случилось. Грязный, оборванный малыш, лет десяти, внезапно налетел на меня, заставив отшатнуться. Он выпятил губы и издал громкий непристойный звук. Затем пустился наутек.
Лишь вернувшись в отель «Бендикс», я обнаружил пропажу моего дорогого золотого портсигара. К тому же мой прекрасный костюм был разрезан бритвой.
ГЛАВА 2
Переодевшись в джинсы и свитер, я отправился в полицейский участок заявить о пропаже портсигара. К моему удивлению, оказалось, что я не слишком-то и опечален, но сознавал, что Сидни будет буквально уничтожен потерей своего подарка, и было только справедливо в отношении его вернуть портсигар.
В дежурной комнате воняло цементной пылью и немытыми ногами. На длинной скамье у стены сидели рядком человек десять ребят, оборванных и угрюмых. Их маленькие темные глаза со злобой следили за мной, пока я подходил к дежурному сержанту.
Полицейский являл собой здоровенную глыбу мяса с лицом, похожим на кусок сырой говядины. Он сидел в одной рубашке, и по его лицу в складки жирной шеи стекал пот, смешиваясь все с той же цементной пылью. Сержант катал взад и вперед по листу промокашки огрызок карандаша и, когда я подошел, слегка приподнялся, чтобы выпустить газы. Мальчишки на скамейке захихикали.
За все время, пока я рассказывал о своей пропаже, он не прерывал своего занятия, катая карандаш. Потом поднял на меня глаза, и взгляд его прошелся по моему лицу с интенсивностью газовой горелки.
— Вы приезжий?
Его голос звучал сипло, словно сорванный от крика. Я подтвердил, добавив, что приехал совсем недавно и буду работать с мисс Бакстер, служащей социальной опеки.
Он сдвинул фуражку со лба и, не поднимая глаз от огрызка карандаша, вздохнул и нехотя вытащил бланк заявления, велев мне его заполнить. Я беспрекословно заполнил бланк и вернул сержанту. В графе стоимости украденного я каллиграфическим почерком написал: «1500 долларов».
Он лениво начал просматривать написанное, потом его массивное лицо напряглось, и, отодвинув бланк ко мне, тыкая грязным пальцем в графу «стоимость украденного», осведомился своим сиплым голосом:
— Это что такое?
— Столько стоит портсигар.
Он что-то пробурчал себе под нос, сверля меня взглядом, потом уставился на бланк.
— Мой пиджак порезан бритвой, — продолжал я.
— Вот как? Пиджак тоже стоит тысячу пятьсот долларов?
— Пиджак стоил триста долларов.
Он фыркнул, выпустив воздух сквозь мясистые ноздри.
— Можете описать мальчишку?
— Примерно лет десяти, черная рубашка, джинсы, — ответил я. — Темноволосый, грязный.
— Видите его здесь?