И, несмотря на явное отсутствие интереса с его стороны, я начал рассказывать, как прошел день в магазине, что я продал и кому добавил, что о нем многие спрашивали. За этой пустопорожней болтовней я прикончил свой мартини, и к этому моменту Клод объявил, что ужин подан. Это был отменный ужин. Фаршированные яйца, за которыми последовали котлеты из ягненка а ла Эдуард VII — одно из фирменных блюд ресторана «Максим».
После ужина мы вернулись в гостиную. Я слышал, как ушел Клод, захлопнув за собой дверь. Мне оставалось только гадать, спустил ли он предохранитель замка.
— Я только зайду в туалет, — проговорил я, — а потом мы займемся делом.
Сидни уселся за рабочий стол, а я вышел в прихожую, отметил, что дверь не заперта, а предохранитель поднят, прошел в туалет и спустил воду. Проделав это, я вернулся в гостиную.
В течение последующего получаса мы добросовестно рассматривали эскизы Сидни. Для меня это было пустой тратой времени, поскольку я знал, что никакого колье не будет, но приходилось играть роль до конца. Среди множества набросков я отобрал три, которые, по моему мнению, были близки к идеалу.
— Ты действительно так считаешь или говоришь по доброте? — Сидни смотрел на меня в тревожном ожидании.
— Ты смотришь на колье, когда работаешь?
— Нет… А зачем? — он удивленно раскрыл глаза. — Я держу его в сейфе.
— То-то и оно! — я прищелкнул пальцами. — Вот почему у тебя не получается. Достань колье и положи на стол. Оно тебя вдохновит.
Он изумленно смотрел на меня, потом лицо его осветилось счастливой улыбкой.
— Знаешь, а ведь мне это и в голову не приходило. Умница! Вероятно, ты абсолютно прав.
Он встал и повторил церемонию со снятием Пикассо и открыванием сейфа. Я знал, что он полностью доверяет мне, и все же, набирая комбинацию, он повернулся так, чтобы я не мог увидеть этого. Он потратил уйму денег на этот сейф и теперь хотел, чтобы только он, и никто другой, знал, как открыть этот стальной гроб.
Сидни положил колье на стол. Я передвинул лампу, так чтобы свет падал на стеклянную имитацию. Он сел и несколько минут всматривался в игру камней. Колье и в самом деле выглядело прекрасно. Сидни выбрал лучшие эскизы и начал рассматривать их.
— Ты прав, Ларри, золотко! У меня здесь неверный ход. Ах я глупышка! Мне кажется, здесь можно достигнуть большего.
Он принялся лихорадочно набрасывать эскиз, а я наблюдал за его руками, куря сигарету. Через полчаса, после трех неудачных попыток, он создал эскиз настолько удачный, что я почувствовал — надо пригасить его энтузиазм, иначе следующая встреча будет излишней, а она была необходима.
— Вот оно! Я чувствую! — возбужденно воскликнул он. — Посмотри!
Я и так видел, что это было как раз то, что нужно.
— Очень хорошо, — сказал я нарочито вялым тоном.
— Это именно то, что нужно. Ты видишь, как я расположил большой камень? Почему я сразу не догадался!
— Превосходно, — я нахмурился, потом покачал головой.
— Разве тебе не кажется, что здесь все на месте? — спросил он с тревогой.
— Почти. Я мог бы продать это за полтора миллиона, но ведь мы хотим два.
— Больше никаких камней я докупать не буду, если ты это имеешь в виду, — голос Сидни стал капризным.
— Нет, конечно нет! Композиция идеальная. Меня смущает оправа. Слишком классическая. Не надо спешить, Сидни. Дай мне подумать над ней. Я приду к тебе в пятницу вечером. Уверен, к тому времени мы найдем решение.
— В пятницу?.. — он открыл записную книжку-календарь и полистал ее. — В пятницу не получается. Я пообещал поужинать со скучнейшим субъектом, и никак не могу отменить встречу. Вот в четверг я свободен.
— Отлично, — я поднялся, прикидывая. До окончательной подготовки операции у меня оставалась вся среда и четверг до десяти вечера. Должно хватить. — Я приду в десять. А тогда следующий ход — Гонконг.
— Приходи пораньше, Ларри. Клод приготовит для тебя что-нибудь особенное.
— Извини, раньше не могу. Я ужинаю с Джонсонами. (Ложь! Боже, помоги мне!) Ее интересует бриллиантовая брошь. Когда я получу более или менее ясное представление о том, что конкретно ее интересует, придется попросить тебя сделать несколько эскизов.
— Эта противная старая карга? — Сидни передернулся. — Всегда только противные и старые.
— У них есть деньги. — Я убрал эскиз в бумажник.