Попрощавшись, я поехал к дому Сидни. Гарри Грегсон, дневной привратник, приветствовал меня, едва я подошел к дежурке.
— Рад видеть вас снова, мистер Карр. До чего скверная история. Я скучаю по мистеру Сидни. Он был настоящий джентльмен.
— Да… — сказал я после паузы. — Я переселяюсь в пентхаус, Гарри. У вас есть ключи?
— Да, сэр. Я читал про это в газетах. Я сказал тогда и теперь вам скажу: всего вам наилучшего, мистер Карр. Здешний персонал очень доволен, что вы будете жить здесь.
— Спасибо, Гарри.
— Наверху никто не был с тех самых пор, как ушла полиция. Там нужно прибрать перед вашим переездом.
— У вас есть адрес Клода, Гарри? Я думаю, не согласится ли он работать у меня.
— А чего же ему не согласиться. Да, у меня есть его телефон. Одну минуточку… Он вошел в дежурку и, поискав в ящике стола, вернулся с листком бумаги.
— Я слышал, он здорово расстроен.
— Он не заходил сюда после случившегося?
— Нет, сэр. Он уезжал к своей старушке матери на пару недель, но сейчас уже, скорее всего, вернулся.
— Я позвоню ему.
Взяв номер телефона и ключи от пентхауса, я сказал:
— Спасибо, Гарри. Я хочу только оглядеться там и долго не задержусь.
Поднимаясь на лифте, я вспомнил тот роковой вечер и содрогнулся от мысли, что войду в дом Сидни в первый раз после его смерти. Остановившись перед дверью, я заколебался. Мне стало как-то не по себе. «Но ведь это глупо, — сказал я себе. — Сидни мертв!» Этот чудесный пентхаус теперь принадлежит мне, он станет моим домом. Нужно освободиться от этого комплекса вины. Я не виноват в его смерти. За долгие часы одиночества я вновь и вновь твердил себе это. Надо изгнать чувство вины из своего сознания.
Я вставил ключ в замок и шагнул в прихожую. Услышав слабое гудение кондиционера, я остановился. Неужели полицейские оставили включенным кондиционер? Разве никто не заходил сюда, чтобы убедиться, что электроэнергия отключена?
Озадаченный, я толкнул дверь гостиной.
Передо мной с револьвером в руке стоял Фел Морган.
С нижнего этажа послышалось собачье тявканье, невнятное бормотание голосов, затем снова собачий лай. Я стоял неподвижно, уставясь на револьвер, готовый выплюнуть смерть. Сквозь двойные рамы приглушенно доносилась сирена санитарной машины. Далеко внизу, и так далеко от меня, Парадиз-Сити жил своей обычной жизнью. Я перевел взгляд с револьвера на лицо Фела. В тот же момент он опустил оружие и сказал дрожащим голосом:
— Господи! Я думал пришли копы.
И тут я увидел, что он испуган еще сильнее, чем я, и несколько приободрился, хотя у меня бешено колотилось сердце и пересохло во рту.
Я во все глаза смотрел на него.
Что за ужасный вид? Он выглядел настоящим оборванцем. Грязный, истощенный, с лицом, заросшим рыжей щетиной. Я чувствовал исходящую от него вонь. На нем был все тот же красный пиджак с накладными карманами, но его с трудом можно было опознать под слоем грязи. Туфли были заляпаны так, словно он бродил по болоту. Глаза его ввалились и горели нездоровым блеском, губы дергались.
— Как услышал, что ключ поворачивается в замке, едва с ума не сошел от страха, — произнес он дрожащим голосом. — Я думал, что для меня здесь будет надежное место на пару дней.
Он отвернулся от меня и без сил повалился в мягкое кресло. Револьвер выпал из руки и со стуком упал на двухсотлетний персидский ковер. Фел закрыл рукой глаза и заплакал. Я закрыл дверь и на подгибающихся ногах направился к ящику с виски. Трясущейся рукой я налил чистого виски в два бокала.
— Успокойся, — сказал я, ставя бокал на маленький столик перед ним. — Возьми себя в руки. Выпей.
Он поднял на меня взгляд, вытирая лицо тыльной стороной ладони. В его глазах появилось выражение, как у загнанного зверя, сказавшее мне, что он опасен.
— Сволочь! — сказал он. — Ты втравил меня в эту историю своими сладкими речами, так теперь и вызволяй!
Я выпил половину содержимого бокала, затем подошел и сел рядом с ним.
— Где Рея?