Снова наступила пауза. Потом снова вопрос:
— Что будем делать, Чес?
Я взглянул на часы над камином. Двадцать минут двенадцатого.
— Думаю, мы едва ли что можем сделать.
Она вздрогнула.
— Как? Мы ничего не будем делать?
— Да, ничего. Уже поздно, и сейчас я отвезу вас домой.
Она всем телом подалась вперед, стиснула руками колени.
— Но, Чес, хоть что-то надо предпринять? Ведь я должна была остановиться. Это, конечно, несчастный случай, но я должна была остановиться. — Она стала бить кулачками по коленям. — Ведь он может меня узнать, если увидит. А может быть, он даже записал номер. Нет, что-то обязательно нужно предпринять.
Я допил виски, поставил стакан, потом поднялся.
— Вставайте. Я отвезу вас домой.
Широко раскрыв удивленные глаза, она продолжала сидеть.
— Вы что-то от меня скрываете, да? Что?
— Дело плохо, Люсиль, — выдавил я из себя. — Так плохо, что хуже некуда. Но пугаться не надо.
— Что значит «хуже некуда»? — Голос её вдруг сорвался на фальцет.
— Вы задавили его.
Она стиснула кулачки.
— Господи! Что, он тяжело ранен?
— Да.
— Отвезите меня домой, Чес. Надо рассказать Роджеру.
— Не нужно ему ничего говорить, — устало произнес я. — Он ничем не сможет помочь.
— Как — не сможет? Капитан полиции — его хороший друг. Роджер ему все объяснит.
— Что объяснит?
— Ну, что я только учусь водить. Что это был несчастный случай.
— Боюсь, это не произведет должного впечатления.
Она выпрямилась, в широко открытых глазах застыл ужас.
— Неужели он так тяжело ранен? Подождите... он что — мертв?
— Да. Все равно вы бы об этом узнали. Он мертв, Люсиль.
Она закрыла глаза и прижала руки к груди.
— О Боже, Чес...