— Вот это да! — восхищенно воскликнул он. — Чувствую, свою честь она продала за высокую цену.
Джо тоже смотрел на меня с удивлением.
— Если бы! — махнул я рукой. — Мне, как всегда, повезло. Парень приставал к девушке, а я, как последний идиот, вмешался. Оказалось, его приставания её вполне устраивали, а мое вмешательство — нет. Хорошо, что я вообще цел остался.
Они засмеялись, но Джо продолжал смотреть на меня с любопытством, и по глазам его я понял, что его не удовлетворило мое объяснение.
— Что ты здесь торчишь в воскресенье? — спросил я его, чтобы уйти от опасной темы.
— Я договорился с этим пошлым человеком поехать поваляться на пляже, — объяснил Джо, ткнув пальцем в Бакли, — а сейчас он мне заявляет, что ему надо работать. Поэтому мы сидим и пьем пиво, а на пляж я поеду один, если ты не жаждешь разделить мое одиночество.
— Я бы с удовольствием, Джо, — сказал я. — Но у меня сегодня столько дел — никак не развязаться.
— Знаем мы эти дела. Ей-то, наверное, тоже не развязаться? — сострил Бакли и загоготал.
Я сразу вспомнил о лежащей на моей кровати Люсиль. Он, сам того не ведая, попал прямо в точку.
— Это у вас там «Инкуайерер»? — спросил он, указывая на газеты, которые я положил рядом с собой.
— Да. Хотите посмотреть?
— Вчера вечером я дал материал, а что с ним сделали, ещё не видел. — Он стал просматривать первую страницу. Потом хмыкнул, перелистал несколько страниц и на одной остановился. Наконец вернул газету мне. — Три тысячи слов, написанных кровью и виски, а после этого какой-то лишенный фантазии злодей сокращает их до двухсот слов. Убейте меня, если я знаю, почему до сих пор работаю на эту низкопробную газетенку.
Джо объяснил:
— Джим дает материал по расследованию дела о наезде на полицейского.
Я надкусил бутерброд и принялся сосредоточенно жевать.
— Вот как? — спросил я. — А я сегодня утром не успел почитать газеты. Есть какие-нибудь новости?
Глотнув как следует из своего бокала, Бакли откинулся на спинку стула и закурил.
— Новости? Скажу вам по секрету, приятель, это будет главная сенсация года. Наша зажравшаяся и обнаглевшая администрация сядет в огромную галошу.
— Вот даже как? — удивился Джо. — Так ты уж не темни, выкладывай. И вообще, что это за грандиозное событие, если о нем ничего нет в газетах?
— Потому что мы ещё не готовы, — объяснил Бакли. — Подождите до завтра. Если нам повезет, завтра мы взорвем редкой силы бомбу.
— Какую бомбу? О чем вообще речь? — продолжал выпытывать Джо.
— Ну хорошо, слушайте, — смилостивился Бакли. — Если бы О'Брайена не убили, до него ещё десять лет никто бы не докопался. Помните, что натрепал Салливан насчет того, какой прекрасный полицейский был О'Брайен и тому подобное? Так вот, едва мы его колупнули, сразу стало ясно, что рыльце у него было в изрядном пушку. Представляете, у него на банковском счету лежало сто двадцать пять тысяч красавчиков, а домишко был такой, что любая кинозвезда могла бы сдохнуть от зависти. А если полицейский живет как губернатор, есть только одно простое объяснение: значит, он берет. Об источнике его доходов могли бы рассказать два человека: певица из кабаре, на которой он собирался жениться, и её агент, некто Натли. Знаете, что случилось с ними этой ночью?
Джо смотрел на него, разинув рот.
— И что же?
— Оба отправились к праотцам. Натли нашли в отеле «Вашингтон» с простреленным сердцем. Ночному дежурному размозжили череп. Убийца, видимо, заставил дежурного сказать, в каком номере Натли, потом тяпнул его по голове, а уж после поднялся наверх и застрелил Натли. А певичка была убита прямо у дверей своей квартиры.
— И об этом нет ни слова в газетах! — негодующе воскликнул Джо.
— Почему нет? Есть десять строк в отделе хроники. Но завтра... ты даже не представляешь, старина, что произойдет завтра. Сейчас мы готовим материал. Надо только докопаться до бизнеса этого О'Брайена — пока неясно, на чем он делал такие деньги. Комиссар полиции считает, что он наверняка был связан с какой-то шайкой. А Салливан говорит, что, скорее всего, он был просто вымогатель.
— Ну, а задавил-то его кто? — спросил я. — Нашли его?
Бакли пожал плечами.
— Полицейские нашли уже двадцать три поврежденные машины, и сейчас они проверяют алиби водителей. Надеются, что один из двадцати трех — это он и есть. На их месте я бы выдал ему медаль. Ведь, если бы О'Брайен не умер, все это дерьмо никогда бы не выплыло наружу.