Петтерсон не отрывал взгляда от молодой женщины. Движения ее были размеренны и полны изящества. Невзирая на довольно высокий рост, ее фигура была полна женственности. Черные шелковистые волосы свободно ниспадали на плечи. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни милой, но было что-то невыразимо привлекательное в ее греческом носике, больших голубых глазах и четко очерченном рте. И все же Петтерсон не понимал, чем она могла его так взволновать. И вдруг до него дошло: эта женщина буквально излучала чувственность. Запах секса улавливался так же сильно, как виден свет стоваттной лампочки, прикрытой кашемировой шалью. Кровь сильнее побежала в жилах Петтерсона. С первого взгляда эта женщина заинтриговала его.
Наблюдая, как она усаживается, Петтерсон отметил, что ей тридцать, от силы тридцать два года. Одета небогато, но аккуратно и со вкусом. Юбка оставляла открытыми колени, но не была слишком короткой. Со своего места он не мог видеть ее ног, но был готов держать пари, что они стройные и красивые.
Внезапно до него дошло, что он слишком увлекся созерцанием ее внешности, и пауза до неприличия затянулась. Пора было заниматься делом.
— Как я понимаю, вы пришли по объявлению? — спросил он, постукивая золотым карандашиком по записной книжке — дорогостоящим подарком миссис Морели-Джонсон, сделанным ему на прошлое Рождество.
— Да.
Он немного подался вперед и теперь мог видеть ее плотно сжатые колени и сумочку, лежащую на них, которую она придерживала пальцами левой руки. Длинные изящные пальцы подействовали на него возбуждающе, а мысль о том, что эти руки обвиваются вокруг его шеи, заставила Петтерсона беспокойно заерзать в кресле.
— Вероятно, вы не очень внимательно прочитали объявление? — сказал он, улыбаясь. Улыбаться он не стеснялся, так как знал, что зубы у него превосходные и улыбка обворожительная. — В объявлении речь шла о пожилой женщине, мисс Олдхилл... а вас трудно назвать таковой.
Она твердо посмотрела на него.
— Никогда бы не подумала, что в наши дни преклонный возраст гарантирует нужную квалификацию для такого рода работы, — сказала она спокойно. — Но если вам действительно нужна женщина преклонных лет, в таком случае не буду отнимать ваше время.
Они посмотрели друг на друга, и Петтерсон отметил, что она даже не сделала движения, чтобы подняться. «Что за женщина! — отметил он. — А в постели она, скорее всего, бесподобна!» Он опустил глаза, словно испугавшись, что она сможет прочесть его мысли.
— Возможно, вы и подошли бы. — Петтерсон нервно теребил золотой карандаш. — Но данный вопрос не в моей компетенции, — взяв себя в руки, он вновь посмотрел на нее и улыбнулся. — Моя клиентка настаивала на обществе пожилой женщины. Ее экономка неожиданно скончалась, прослужив почти десять лет, и теперь ей нужна другая женщина. — Он сделал паузу, внимательно глядя на сидящую перед ним женщину, и закончил: — Я просто не знаю, как она отреагирует на ваш возраст.
Шейла Олдхилл сидела неподвижно, не сводя с него взгляда пронзительно-голубых глаз, и он вновь не выдержал и отвернулся. Так как она молчала, Петтерсон вынужден был продолжать.
— Но, с другой стороны, она, может быть, и обрадуется, если ее компаньонкой будет столь обворожительная молодая женщина, как вы.
Снова вежливое молчание, снова пристальный прямой взгляд.
Еще раз взглянув в записную книжку, Петтерсон отложил карандаш.
— Вы читали объявление, — сказал он, откидываясь на спинку кресла и пытаясь взять себя в руки. — Мы ищем трудолюбивую женщину на место экономки для одной из наших клиенток. Вам может показаться странным, что этим делом занимается банк, но эта дама одна из самых уважаемых наших клиенток, и мы готовы сделать для нее все.
Шейла кивнула. В ее дымчато-голубых глазах мелькнуло что-то вроде удивления, но оно тотчас же исчезло.
— Почему вы решили, что подходите для такого рода работы? — спросил Петтерсон, стараясь вызвать посетительницу на разговор.
— Если вы объясните, в чем будут заключаться мои обязанности, я, скорее всего, смогу дать вам конкретный ответ.
«Даже в ее голосе звучат сексуальные нотки», — подумал он, вновь беря карандаш и делая пометку в записной книжке.
— Моей клиентке семьдесят восемь лет, и она весьма гордится своим возрастом. Это очень богатая особа, и живет в пентхаузе лучшего отеля города. У нее катаракта обоих глаз, так что она наполовину слепая. Но она испытывает ужас при мысли о хирургическом вмешательстве. Миссис Морели-Джонсон нуждается в уходе симпатичной, доброжелательной женщины, которая могла бы скрасить ее одиночество. В ваши обязанности будет входить чтение газет, деловая и личная переписка, вы должны повсюду сопровождать старую даму, и тому подобное. Женщина она доброжелательная и не очень привередливая. Порядок в пентхаузе наводят служащие отеля. В ее распоряжении постоянно находится личный водитель. Исключая плохое зрение, во всем остальном она отнюдь не беспомощная женщина.
— Если это так, то я могу быть ей полезна, — сказала Шейла без нотки колебания в голосе. — Я дипломированная медсестра и проработала четыре года в Пендик Фундейшен госпитале в Нью-Йорке. Я ассистировала доктору Гордону Фосдику, лучшему хирургу Вашингтона. Я знаю стенографию и быстро печатаю на машинке. Умею водить машину. Владею французским языком и имею начальное музыкальное образование.
Петтерсон поспешно записывал.
— Звучит прекрасно, — сказал он. — Остается выяснить, как к вашей кандидатуре отнесется миссис Морели-Джонсон. В ее возрасте женщине может прийти в голову что угодно. Но, с другой стороны, кроме того, что вы дипломированная медсестра, вы имеете и массу других достоинств. А раз так, почему бы вам не подыскать что-либо более интересное?
Какое-то время она разглядывала свою сумочку, затем вновь прямо взглянула на него.
— Предположим, я очень устала. Последние четыре года были очень тяжелыми для меня. А я люблю этот город. Может быть, вы и не знаете, но в госпитале очень трудно работать, мистер Петтерсон. — То, что она запомнила его имя, польстило Петтерсону. — Вот я и решила подыскать себе какое-нибудь спокойное место. Вы знаете, раньше я немного играла на скрипке, но сейчас у меня повреждено сухожилие на руке. И, как сказал мне врач, если я не буду работать физически, со временем оно может восстановиться, и я снова смогу играть на скрипке.
Петтерсон удивленно поднял брови.
— Вы хорошо играете?
— Достаточно хорошо. Правда, не достаточно, чтобы быть профессиональным скрипачом, но скрипка — моя первая любовь. Мой отец был первой скрипкой в оркестре филармонии Нью-Йорка. Музыка — доминирующее занятие в нашей семье.
Петтерсон глубоко вздохнул.