— В чем дело? Что ты имеешь в виду?
— Ты что, собираешь на меня компромат? — требовательно спросил Кохан, указывая на стол.
Петтерсон глянул в том направлении, куда указывал толстый короткий палец, и увидел непонятную штуку, которую передала ему Шейла.
— Компромат? — Петтерсон ничего не понимал. Но когда Кохан взял микрофончик, его вдруг прошиб холодный пот.
— Вот именно, — сказал Кохан. — Для чего это тебе?
— Не понимаю! Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!
— Так зачем эта штука лежит на твоем столе? — Кохан помахал микрофоном перед носом Петтерсона.
— Я не знаю, что это такое... Я... я нашел это на улице... и принес в банк.
Маленькие черные глазки Кохана подозрительно заблестели.
— Что-то я не слышал, чтобы подобные штуки валялись на улицах!
Краснея от своей лжи, Петтерсон сказал:
— Моя мать была очень суеверной женщиной. Она говорила, что нельзя проходить мимо пуговиц, лежащих на земле. Она это часто повторяла, когда я был ребенком. А ведь это наверняка пуговица.
— И ты утверждаешь, что действительно нашел эту игрушку на улице?
— Ну, я же сказал тебе! Но я не понимаю, к чему твои вопросы, Берни?
Напряженное выражение исчезло с лица Берни, и он хлопнул себя по жирным ляжкам.
— Друг, ты, разумеется, разбираешься в финансовых операциях и женщинах, но в других вещах совершеннейший профан! Тебя так легко обвести вокруг пальца! Так ты действительно не знаешь, что это такое?
Подозрение начало закрадываться в душу Петтерсона, и он лишь усилием воли подавил панику.
— Разумеется, нет!
— Это очень высокочувствительный микрофон, применяемый для подслушивания разговоров. Он присасывается к любой гладкой поверхности и передает на записывающий магнитофон все разговоры в помещении. Кстати, магнитофон может находиться на расстоянии до полумили. Никаких проводов — это радиомикрофон. Одно из дьявольских порождений нашей индустрии. Я часто встречался с такими игрушками. Я всегда тщательно осматриваю свой кабинет. Пойми, это Большое Ухо. Неужели ты никогда не сталкивался с подобными игрушками?
Петтерсон почувствовал, как у него сильно заколотилось сердце.
— Нет.
— Что ж, теперь ты это увидел. Убери это. Хотя в нашем разговоре нет никаких секретов, знай, что каждое слово из того, что мы здесь говорили, может быть записано на магнитофон.
Потрясенный, Петтерсон настолько побледнел, меняясь в лице, что Кохан почел за лучшее оставить его одного.
— Хорошо, Крис, до пятницы.
— Да.
Кохан остановился у двери.
— Матерей, конечно, нужно слушаться, но я бы на твоем месте оставлял подобные пуговицы там, где они валяются.
Он вышел, закрыв за собой дверь.