Я опасался, что он вновь начнет орать, но Гарриэт крепко припечатала его к креслу.
— ...Крюгер подстроил все так, что дочь Шамвея обвиняют в убийстве. Если он не получит компрометирующие его фото, он отправит ее в полицию. Он предложил мне обменять фотографии на девушку. А это грозит ей по меньшей мере электрическим стулом.
Мэддокс испустил долгий, глубокий вздох.
— Так ты хочешь эти фотографии. Хочешь передать их Крюгеру? Ты не получишь их! Даже если придется послать каждого мужчину, женщину и ребенка на электрический стул в этой стране! Ты понял меня?
— Я так и думал. Немножко терпения, мистер Мэддокс. Выслушайте мой отчет, он многое объясняет.
— Ха! А для чего же я пригласил тебя сюда? Неужели только для того, чтобы полюбоваться на твою идиотскую физиономию!
— О'кей. — Я пододвинул стул ближе. — Это займет немного времени, но я хочу, чтобы меня не перебивали.
— Немножко терпения! — съязвил шеф. — Это тебе следует разуть глаза и пошевелить извилинами.
Но ему не удалось больше меня запугать. Я описал патрону все свои приключения, начиная от встречи с Мирой и до посещения Крюгера.
Редактор сидел, барабаня пальцами по столу, с таким видом, словно собирался меня проглотить. Гарриэт стенографировала мой рассказ. Когда я закончил, наступило долгое молчание. Никакой реакции. Даже у Гарриэт был недовольный вид.
— Ну и бредни! — запоздало взорвался Мэддокс. — Это определенно. Ты опасен для общества, молодой человек. Знаешь, что я собираюсь сделать? Собираюсь тебя изолировать. К концу следующей недели ты уже будешь в палате для буйнопомешанных, пусть даже для этого мне придется истратить последний цент.
Я поспешно вскочил, с беспокойством глядя на шефа.
— Но... вы не можете так поступить!
— Еще как могу, — проворчал он. — Чего ждать. В это время на следующей неделе ты уже будешь в смирительной рубашке...
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнула Гарриэт.
Вошел Мэрфи. Я никогда не видел, чтобы человек так сильно изменился за такое короткое время, что я находился в редакции. Его лицо страшно побледнело и осунулось. Он выглядел так, словно постарел лет на сто.
— В чем дело? — рявкнул Мэддокс. — Вы видите, я занят!
— Извините, мистер Мэддокс, сэр, — сказал Мэрфи тихим голосом. — Но я не могу больше работать. Я пришел попрощаться.
— Что все это означает... вы уходите? Как это? Ведь вы же проработали у нас двадцать лет.
— Да, это так, сэр, — Мэрфи печально покивал головой. — Это будет жестоким ударом для моей жены. Но мне лучше уйти сразу, пока я еще нахожусь в здравом уме.
Мэддокс вскочил на ноги.
— Что вы здесь несете! — заорал он с яростью. — В чем дело? Довольно с меня загадок! Эти забавы могут дорого вам обойтись! У меня нет желания тратить время попусту. Возвращайтесь стеречь двери. А если вы выпили, идите отдыхать! Вы наш старый служащий, и я, так и быть, прощу вам вашу выходку.
Мэрфи шагнул вперед.
— Дело не в этом, сэр, — проговорил он с удрученным видом. — Дело в моей голове.
— В вашей голове? — с беспокойством уточнил Мэддокс.
— Именно так, сэр. Еще утром с ней было все в порядке, а теперь что-то случилось. Лучше уж уйти сразу, а то неровен час, наломаю дров.
— А что позволяет вам думать, что ваша голова не в порядке?
— Происходит что-то странное, сэр. В моей голове слышатся голоса.
Мэддокс повернулся к Гарриэт.