— Давай еще все как следует обмозгуем, Ева. Время у нас есть. Подумай на досуге. Может, мы еще что-то не предусмотрели. Ошибиться нам нельзя.
— Я подумаю.
— Сообщи мне, когда она надумает куда-то поехать. Надо, чтобы это было после наступления темноты. Тогда мы успеем подготовиться.
— Я все сделаю. Я встал.
— Значит, по рукам?
— Да.
— Страшно?
— Немножко.
— Если ты не потеряешь присутствия духа, то все будет нормально. Твоя задачка, конечно, похитрее моей.
— Твоя тоже непростая.
— Обо мне не беспокойся. Я сам о себе позабочусь. — Я нагнулся и поцеловал ее. — Теперь мы с тобой в одной упряжке, Ева. Это начало нашего союза.
Она обняла меня за шею.
— Да, Чед.
— Ты выйдешь за меня?
— Я же сказала, что да.
— Смешно, конечно, но ты мне нужна гораздо больше, чем ее деньги.
— У тебя будет и то и другое.
Я легонько погладил ее по лицу, пересек комнату и отомкнул дверь.
Вот так мы все замыслили. В то время мы даже не думали о Вестал. Она была для нас чем-то вроде препятствия на нашем пути; помехой, которую требовалось устранить. Награда была слишком велика, чтобы испытывать угрызения совести. Совесть заговорила много позже.
Я спал без сновидений и проснулся поздно.
Принимая душ, я вспомнил, что надо помириться с Вестал. Если она всерьез поверит, что я ей изменил, то может в порыве гнева изменить завещание. От одной мысли об этом у меня все поджилки затряслись.
Когда мы с ней расстались, она явно была убеждена, что я провел время с женщиной. Трудность заключалась в том, чтобы убедить Вестал, что она ошиблась. А как я мог это сделать, не предъявив ей несуществующего сержанта Джима Лэшера?
К тому времени, когда я оделся и позавтракал на балконе, мне удалось найти выход.
Я позвонил Вестал в ее комнату.
— В чем дело?
В голосе прозвучали гнев и раздражение.
— Это я, Чед, Вестал. Могу я поговорить с тобой?
— Нет! Нам больше не о чем разговаривать.
— Мне очень стыдно, Вестал, и я хочу исповедоваться. Я надеялся, что сумею пробудить ее любопытство, и я оказался прав.
— Что это значит? — резко спросила она.