— Послушайте, лейтенант, — степенно начал Свитинг. — Я завязал с прошлым и теперь веду честную жизнь. Но может ли человек жить нормально, если к нему в квартиру постоянно являются полицейские?
— Мне хотелось бы знать, — мягко поинтересовался Адаме, усаживаясь на стул, — как процветает твой бизнес? Многих ли ты сейчас шантажируешь?
— Не знаю, что вы имеете в виду, — пожал плечами Свитинг. — Я уже давно ничем таким не занимаюсь.
— Вот как? Тогда что же у тебя с глазом? Это ты получил вместо того, что хотел?
— Несчастный случай, — стоял на своем Рафаил. — Оставьте же меня в покое, лейтенант, и дайте жить честным трудом.
— Но это нелегко, не так ли? — спросил Адаме, закуривая. — Может быть, хочешь вернуться в тюрьму годика на два?
— У вас на меня ничего нет, и вы прекрасно это знаете.
— Ты уверен, Рафаил? Напрасно. Но я оставлю тебя в покое, если сделаешь, что я велю. Мне нужны кое-какие сведения.
Свитинг сел. Что за день! У него болел глаз, и он чувствовал себя усталым и несчастным. Он тоскливо посмотрел на кровать, где свернувшись клубочком, дремал Лео, и вздохнул.
— Что вы хотите узнать, лейтенант?
— То, что произошло вчера вечером. Ты сказал Доновану, что ничего не видел и не слышал, но это ложь. А мне ты скажешь правду.
— Вы — совсем другое дело. Я всегда готов разговаривать с вами, на всех остальных мне просто плевать. Адаме взглянул на Ватсона и протянул ему блокнот.
— Пишите! — коротко приказал он. — Давай, говори все. Я знаю подробности, так что не вздумай вилять. Рассказывай с того момента, как увидел Холанда на лестнице.
Свитинг побледнел.
— А! Так вы его задержали, лейтенант? Но только не верьте, что бы вам этот тип не болтал. Я уверен, что он жалуется, будто бы я шантажировал его.
— Он сказал, что дал тебе в глаз. А теперь — говори. И Свитинг стал говорить.
Получасом позднее Адаме закурил четвертую сигарету, потянулся и зевнул, тряхнув головой.
— Да, все это похоже на правду. Ты уверен, что не видел типа, который покинул квартиру Карсон до ухода Холанда?
— Не видел, — жалобно сказал Свитинг. Он отдал свои сведения даром, а их стоимость была так велика!
— Ладно. Ты все записал? — спросил он, обращаясь к Ватсону.
— Да, сэр.
— Рафаил, подпиши на каждой странице, — приказал Адаме, — и вы, Ватсон, тоже.
Когда с подписями было покончено, Адаме забрал блокнот.
— Можете идти домой, — разрешил он Ватсону, — и постарайтесь, чтобы ни одна живая душа не узнала об этом.
Когда Ватсон ушел, Адаме закурил пятую сигарету и, удобнее устроившись на стуле, стал задумчиво рассматривать Свитинга.
— А что ты, Рафаил, думаешь обо всем этом?
— Ничего, лейтенант, — уклончиво ответил Свитинг, нежно прикладывая к глазу салфетку.
— Послушай, — Адаме вытянул ноги. — А если я скажу, что эту курочку ухлопал Джонни Доман, как ты на это посмотришь?
Свитинг казался удивленным.
— Джонни? Убить ее? Он не мог. Он с ней окончательно порвал. В последний раз, когда мы играли на бильярде, он клялся мне, что Фей его нисколько не интересует.