«Аэропорт. Будка В.
Автовокзал. Будка 4.
Вокзал. Будка 1.
Эксельсиор. Будка 2. Эдлон. Будка 6».
Пусть расколются хотя бы трое: это полторы тысячи, да плюс шестьсот, что ему отдал Пок! Только на сей раз он в этот притон не вернется, дудки! Подснимут последний конвертик — и сразу ходу! И чем он думал, когда решил вернуться сюда за шмотками?
— Слушай, — сказал он, — завтра мы забираем деньги и смываемся. Сразу, никуда не заезжая. Вот где я прокололся. А завтра, только денежки собрали — и по газам, ищи-свищи! Он пока дотумкает, мы будем уже далеко.
Она повернулась и посмотрела на него.
— Да, Чак, мелковато ты плаваешь, — сказала она спокойно. — Я думала, ты хоть что-то из себя являешь, а ты… Дура я, и все. Что у меня теперь есть? Вообще ничего. Ничего с минусом.
— Ты, бестолковая, две тысячи-то мы с тобой поделим! Это как, ничего с минусом? — взвился Чак. — Завтра мы с тобой будем в большом порядке. Пойдешь брать деньги?
Она отвернулась и посмотрела в окно. Из океана на лодках возвращались ловцы губок. Три человека вытаскивали на берег стофунтовую черепаху. Торговцы-семинолы жонглировали апельсинами и кричали на безразличных покупателей.
Чак встал и подошел к ней. Оттащил ее от окна. Вцепился в нее горячими потными руками, как следует встряхнул.
— Пойдешь или нет? — заорал он.
— Пойду, — сказала она, и Чак отпустил ее — уж слишком отсутствующий был у нее взгляд. — Мне теперь все до лампочки, понял, ты, лотерейный билет с золотой каемочкой?
Тем временем Пок остановился перед столом улыбающегося индейца-толстяка, хозяина меблированных комнат.
Звали этого индейца Ошида. С виду добродушный простяга, но под этой оболочкой скрывался один из заправил местного преступного мира, человек весьма могущественный. Меблированные комнаты были прикрытием его многообразной деятельности. Он имел счет в швейцарском банке. Держал в руках сеть, через которую шла торговля наркотиком ЛСД. Двадцать шесть проституток-индианок регулярно приносили ему четвертую часть своего заработка. Он получал два процента от всех продаваемых на местном рынке фруктов, потому что заключил сделку с человеком из мафии. Ему отчислялся один процент прибылей от продажи черепахового супа, потому что на фабриках по разделке черепах работало много индейцев, а почти всех работающих индейцев он контролировал. В его карман шли три процента от платы за парковку на набережной — в противном случае запаркованные машины просто сталкивались в воду.
Ошида был теневой фигурой, к нему сходились нити почти всех операций, что проводились в прибрежном квартале, и у него хватало ума держаться в тени.
Сидеть за столиком в обшарпанных меблированных комнатах, улыбаться, ковырять в зубах и складывать в голове цифры — это доставляло ему удовольствие. На него работали люди. Деньги текли рекой. Так чего ему не быть счастливым? Из Парадиз-Сити деньги перетекали в Берн, в Швейцарию. Деньги — они были для него предметом восхищения, как картина Пикассо для поклонника живописи. Вот они, твоя собственность, ты смотришь на них — и ты счастлив.
Пок Тохоло Ошиде нравился. Толстяк знал — этот парень опасен, но, если хочешь выколотить деньгу из этого так глупо устроенного мира, где нет никакого порядка, ты должен быть опасным.
Он знал, что Пок — это Палач, как знал и обо всех преступлениях в городе. Поквитаться с белыми богачами — это была толковая мысль. А толковыми людьми он всегда восхищался. Да, у Пока не все в порядке с головой, ну и что? У многих, кто вершит в этой жизни важные дела, с головой не в порядке. В общем, раз этот малый выдумал, как нагнать страха на белых богачей и выудить у них денежки, он заслуживает его, Ошиды, одобрения.
И когда Пок остановился перед столом Ошиды, тот одарил его самой широкой своей улыбкой.
— Мне нужен пистолет, — негромко сказал Пок.
Ошида наклонился и из коробки, что стояла в дальнем углу его стола, вытащил зубочистку. Сунул ее между двумя золотыми коронками, не сводя глаз с Пока.
— Какой? — спросил он.
— Хороший… ноль тридцать восьмого калибра, автоматический, пристрелянный.
Ошида вытащил зубочистку, вытер ее об рукав и сунул обратно в коробку.
Ошида восхищался людьми, которые перед ним не трепетали. Пок был одним из них.
— Подожди.
Встав из-за стола, он понес свою тушу в заднюю комнату. Минут через десять вернулся — в руках его был коричневый сверток, перевязанный ленточкой. Он положил сверток на стол.
Пок полез в карман, но Ошида покачал головой.
— Мне он достался даром… почему я должен брать деньги с тебя?