Бразенстайн посмотрел на поджарого детектива и в его жестких голубых глазах прочитал враждебность.
— Чело… лоб… верхнюю часть лица, — не без иронии ответил Бразенстайн, — вот так. — Он извлек из кармана безукоризненно белый платок и провел им надо лбом. — Улавливаете?
Лепски возненавидел его еще больше.
— Да. — Он повернулся к Хэтчи, наблюдавшим за этой сценой с явным интересом, хотя на лице его не дрогнул и мускул. — Джек, сначала пойду я. Девятнадцатый лоток справа?
— Точно.
И Лепски ушел, смешался с толпой. Начал считать лотки. У девятнадцатого стоял белый и разговаривал с толстым индейцем, поблизости был молодой индеец. Проходя мимо, Лепски окинул его внимательным взглядом, и цепкая полицейская память запечатлела и черты, и одежду индейца. Что ж, может, это и есть Пок Тохоло. Посмотрим, опознает ли его Бразенстайн.
Когда Лепски скрылся из вида, Хэтчи повел Бразенстайна вдоль берега. Они неторопливо пробирались сквозь толпу, и ярдов через сто Хэтчи остановился.
— Мы почти пришли, сэр, — сказал он. — Видите тумбу? Нужный лоток как раз напротив.
Бразенстайн посмотрел на тумбу, кивнул. Внезапно он оказался в плену сомнений. Уж не рехнулся ли он? Дал себя притащить сюда, под нещадно палящее солнце, делать за полицию их грязную работу. Черт подери! Он, между прочим, один из самых преуспевающих… почему один из?.. самый преуспевающий адвокат в городе, и вот он подрядился опознавать какого-то полоумного индейца! А если он идет навстречу своей смерти?
Увидев, что Бразенстайн внезапно изменился в лице и заколебался, многоопытный Хэтчи понял: Бразенстайн испугался. Как можно спокойнее он сказал:
— Вон та тумба, сэр, впереди.
На лбу Бразенстайна выступил холодный пот.
— Да… да… я не слепой!
— Хорошо, сэр. Лепски вас прикрывает. Он в нашей полиции лучший стрелок, сэр.
Хэтчи надеялся, что от этих слов у белого полегчает на душе — все-таки спокойнее, когда знаешь, что ты под защитой. Но реакция оказалась как раз противоположной. Страхи Бразенстайна только возросли.
Его защищают? Значит, опасаются, что возможна стрельба? Боже правый! Еще секунда — и Бразенстайн отменил бы всю операцию, но тут столкнулся взглядом с Хэтчи, черные глаза этого немолодого уже индейца смотрели пристально, испытывающе.
Бразенстайн взял себя в руки. Не след показывать этому индейцу, как он струхнул.
— Хорошо, — буркнул он хрипло. — Я пошел. — И он зашагал к тумбе, до которой было пару десятков ярдов.
Пришлось протискиваться сквозь толпу. Шум, крики торговцев, резкие голоса туристов — он еще больше разволновался. Вот и тумба.
Напротив нее был ряд фруктовых лотков. Сердце гулко бухало под ребрами. Бразенстайн застыл на месте. Повернуться к лоткам — это вдруг оказалось выше его сил. Вместо этого он принялся разглядывать маслянистую воду гавани.
Лепски, увидя это, застонал. Неужели этот откормленный слизняк наложил в штаны?
Лепски стоял в тени сводчатого прохода, который вел к рыбным ресторанам поприличнее, здесь же, на побережье. От запаха жареной рыбы у него текли слюнки. Оказывается, последние пятьдесят часов он ничего путного не ел, перебивался чем бог пошлет.
Отогнав эти мысли, он снова вперился взглядом в Бразенстайна. Вот чудик! Какие-то ужимки… кто в первый раз выступает по телевизору, примерно так же выглядит.
Наконец Бразенстайн повернулся и взглянул в сторону фруктовых лотков. Вгляделся, оцепенел… вытащил платок и вытер им лоб.
Более дешевой актерской игры Лепски в жизни своей не видел — настолько дешевой, что на Бразенстайна тут же уставились туристы, как по команде. Обычное дело — стоит одному задрать голову, тут же пялиться в небо начнут еще сто человек.
Лепски выругался сквозь зубы.
Пок Тохоло стоял, облокотившись на ящик с апельсинами. Джупитер Люси заключал сделку с оптовым покупателем из испанского отеля — продавать им по восемь ящиков. Что-то они никак не могли договориться. Но Пока это не касалось. Он поглядывал на свои дешевые наручные часы. Чак, должно быть, уже собрал все конверты.
Но можно ли ему доверять?
Пять конвертов… две с половиной тысячи долларов!
Пок взял апельсин и стал им поигрывать, чуть сдавливая.