— Привет, Джесс...
Чандлер вздрогнул от неожиданности, но тотчас успокоился.
— Привет, детка, — ответил он с очаровательной улыбкой. — Недурную фигурку ты вдела в свое платье.
Она рассмеялась.
— Два года назад почти на этом же месте ты сказал мне в точности то же самое... да куда тебе вспомнить.
И тут он вспомнил. Два года назад он приехал в Парадиз-Сити, потому что его приятелю пришла в голову бредовая идея: войти в Казино с десятью вооруженными людьми и обчистить столы.
Чандлер сразу заявил, что он в такие игры не играет, ну, его приятель поостыл и пошел на попятный.
Чандлеру тогда понравилось в Парадиз-Сити, и он остался на недельку. И вот, гуляя как-то вокруг Казино, он повстречал эту девушку. Он даже вспомнил, как её зовут: Лолита (одно имя чего стоит!) Серавеш. Она была родом из Бразилии и перебивалась с хлеба на воду, выступая со своей гитарой в дешевеньких ресторанчиках. Но Чандлер ценил в ней волнующее своеобразие любовных ласк. Отведать их ему не составило труда. Они посмотрели друг другу в глаза и ощутили внезапное притяжение, а минут десять спустя уже лежали в объятиях друг друга на теплом песке, позабыв обо всем на свете, кроме своей страсти.
— Здравствуй... Лолита, — обрадовался Чандлер. — Это самый счастливый миг в моей жизни. Пойдем же туда, где нам не будут мешать... Давай сходим к морю, проверим, нагрелся ли песочек. Детка... если б ты знала, как я рад видеть тебя.
— Догадываюсь, — ответила Лолита, идя за ним. — Взаимно. Я тоже рада видеть тебя.
Уошингтон Смит прикурил очередную сигарету. Он сидел у раскрытого окна в тесном и душном домике в мотеле «Добро пожаловать». Мейски предупредил, чтобы Уош не показывался на улице до десяти часов вечера, когда тому была назначена встреча в его бунгало. Уош не перечил. В этом городе негру в обносках не дадут спокойно пройти по улице. Начнут приставать с вопросами. Полицейские начнут качать права. Прохожие будут глазеть с тем презрением, с каким только белые богачи могут глазеть на негра.
Миш Коллинз лежал на кровати, изучая схему электропроводки в Казино. Он заехал за Уошем на машине, которую взял напрокат. До выезда к Мейски у них оставалось ещё полчаса.
— Миш, что ты собираешься делать со своей долей? — обернувшись, спросил Уош.
Миш отложил чертежи. Он взял сигарету и закурил.
— Эх... триста тысяч! Не слабо, а? Я уже строил разные планы. Куплю себе яхту... Здорово: плывешь себе, когда хочешь, остановился, подружка надоела, нашел другую, жратва вкусная. Вот такая жизнь по мне. — Он повернулся на бок, чтобы видеть Уоша. — Ну, а ты?
— Я всегда хотел стать врачом, — ответил Уош. — Часть денег пойдет на учение, а на остальные куплю практику в Нью-Йорке.
— Ну ты даешь! — удивился Миш. — Думаешь, у тебя получится?
— Конечно. С деньгами, и если поставить себе цель, всего можно добиться.
— Оно верно... да ведь сколько учиться! Дудки! Мне такого даром не надо. Уош, а баба тебе не нужна?
— Я жениться хочу и обзавестись семьей, но с этим придется обождать. — Уош выпустил дым через свой расплющенный нос. — Слушай, а мы не засыпемся?
— Вот еще! У Мейски котелок варит что надо. Конечно, не засыпемся... даю слово. Я бы и не стал втравлять тебя в это дело, если б сам не был уверен.
Уош снова повернулся к окну, а Миш, задумчиво поглядев ему в спину, взялся за чертежи, но так и не смог сосредоточиться. С этим черномазым не соскучишься. Неужели он воображает, что кому-то придет в голову лечиться у такой мартышки?.. Да и за каким чертом, имея в кармане деньги, вкалывать врачом? Вот где зарыта собака. Вот что не стыкуется с его отношением к жизни. Он же знает: врач бегает с высунутым языком, не ведает ни минуты покоя, выезжает по ночным вызовам, сидит в унылом кабинете, выслушивая жалобы разных хануриков, которых впору закопать, — ничего себе занятие для человека, имеющего в кармане триста тысяч!
Он отложил чертежи и снова посмотрел Уошу в спину. Потом мотнул головой и пожал плечами. «Да ну его к черту! Какое мне дело?» Спустя полчаса оба вылезли из машины Коллинза с чемоданами в руках и по узкой дорожке подошли к дому Мейски. В зашторенных окнах горел свет, и как только Миш позвонил, дверь тотчас отворилась.
Мейски впустил их в дом.
— Надеюсь, пока все в порядке, — сказал Мейски, проводив Коллинза и Смита в маленькую гостиную с обшарпанной мебелью. Джек Перри был уже там, он развалился в единственном удобном кресле, в зубах у него дымила сигара. Вновь прибывших он приветствовал безразличным кивком.
Мейски прошел к столу, на котором стояли бутылка виски, стаканы и ведерко со льдом.
— Чандлер ещё не приехал, — сказал Мейски, — но мы можем начать без него...
Раздался звонок, и Мейски вышел. Он открыл дверь и вернулся с Чандлером, который тоже привез с собой чемодан.
Чандлер вошел в комнату, кивнул всем, поставил чемодан на пол и взял предложенное ему виски. С одного взгляда Мейски понял, что тот был с женщиной. Об этом достаточно красноречиво говорило довольное, умиротворенное выражение его смазливого лица. Однако Мейски ничуть не встревожился. Он вполне доверял Чандлеру и знал, что тот ничего не выболтает, даже женщине.
— Есть одна важная подробность, — сказал Мейски, присев на край стола, — о которой я забыл упомянуть вчера вечером. Когда Джесс и Уош попадут в хранилище, они увидят пачки с банкнотами по пять, десять, двадцать, сто и пятьсот долларов. Брать будете только пятисотдолларовые пачки. Коробка не такая уж вместительная, а денег нужно унести как можно больше. Но ещё вы должны до отказа набить карманы пятидолларовыми пачками. На эти деньги нам придется жить недели три, а то и все шесть. Я все-таки не совсем уверен, может, пятисотдолларовые банкноты у них и переписаны. Так что, пока не кончится шухер, мы должны тратить только пятерки... понятно?