— Ладно, Джо, возвращаемся в управление.
Они сели в полицейскую машину и помчались по шоссе.
— Перед тем как залечь в пещере, Мейски мог припрятать коробку в другом месте, — проговорил Террелл, размышляя вслух. — Не исключено, что он спрятал коробку, а сам улизнул. Ради такой добычи не грех и обождать.
— Муторное это дело, — вымолвил Беглер. — Где он мог спрятать коробку такого размера?
— Да хотя бы в любом бюро находок. Передадим сообщение по радио и телевидению. Вдруг кто-нибудь запомнил его.
Слушая их разговор, Том убеждался, что эти двое даже не подозревают его в причастности к пропаже денег. Отец, как всегда, помог ему своей безупречной репутацией. Даже лежа в могиле, он сумел уберечь сына. Ему сделалось стыдно.
Они остановились у его дома.
— Ну вот, мистер Уайтсайд, спасибо за помощь, — сказал Террелл. — Больше мы вас не потревожим.
Полицейская машина уехала, и Шила открыла входную дверь. Мейски стоял на пороге гостиной.
— Ну? — спросила Шила, когда Том подошел к дверям.
— Пока все нормально, — бросил он, проходя мимо неё в дом.
Мейски улыбнулся.
— А не выпить ли нам чаю? Займитесь-ка чаем, моя милая. После потрясений ничто так не успокаивает, как чай.
Шила, к изумлению Тома, отправилась на кухню.
— Все обойдется, — произнес Мейски, усаживаясь в кресло и складывая ладони домиком. Он расплылся в улыбке. — У меня предчувствие. Вот увидите... все обойдется.
Том пошел в спальню. Он сбросил туфли, снял пиджак и рухнул на кровать. Его знобило и подташнивало. Он закрыл глаза.
Спустя некоторое время Том услышал, как Шила прошла в гостиную, и там зазвякали чайные чашки. Потом она спросила:
— Хочешь чаю?
Не открывая глаз, он покачал головой.
— Не трогай меня... Ладно?
— Подумаешь, герой занюханный. Не раскисай!
Он открыл глаза и поглядел на нее. Как он мог испытывать любовь к этой женщине? Он сел и опустил ноги на пол.
— Я требую, чтобы ты убралась прочь, как только минует опасность. Возьмешь деньги... прихватишь с собой эту мартышку и катись ко всем чертям! К деньгам я не притронусь!
Опешив, она уставилась на него, потом расхохоталась.
— Дешевка есть дешевка. Ты, убогий, неужели ты вообразил, что я стану рыдать? По мне — хоть сию минуту, только бы не видеть твоей образины.
Мейски с удовольствием выслушал их перебранку. «Что ж, — решил он, — теперь нужно приглядывать только за шлюшкой».
— У вас, моя прелесть, остывает чай, — сказал он, когда Шила вернулась. — Вы, кажется, о чем-то поспорили?
— Не ваше дело! — огрызнулась Шила, беря чашку.
Мейски посмотрел на нее, пожал плечами. Он встал и включил телевизор.
— Неужели нельзя оставить этот ящик в покое?