- А вы не помните, кто интересовался этой книгой.
- Один мужчина и одна женщина. Я их не знаю. Женщина была очень красива и элегантно одета. Она брюнетка с большими голубыми глазами. Она была очень взволнована.
«Вал! Это была она», - подумал я.
- Спасибо, - сказал я, поднимаясь. - Я вам очень признателен.
Подходя к машине, я посмотрел на часы: было 19.45. Не было смысла ехать домой, а затем возвращаться в Уэст Пальм Бич, и я завернул к ресторану Джонсона. Отыскав свободный столик в углу, вдали от шумных туристов, я заказал сандвич и пошел звонить Роде.
- Дорогая! Я задержусь, - сказал я, когда она сняла трубку. - Вернусь часов в десять.
- Так будет продолжаться все время? - спросила она резко.
- Надеюсь, что нет. Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. Ты еще злишься на меня за вчерашнее?
- Я все забыл. Я же тебе сказал.
- Извиняюсь еще раз, а щека продолжает болеть.
- Прости.
- Ладно. Я сейчас спущусь вниз и куплю что-нибудь поесть.
- Хорошо. Пока, дорогая, - и я повесил трубку.
Что за дурацкий разговор, подумал я, возвращаясь к своему столику. Там меня уже поджидал заказанный сандвич. Разделываясь с ним, я не переставал думать, о чем буду говорить с доктором Раппаком.
Улица, на которой жил доктор, была длинной и узкой. С двух ее сторон гнездились небольшие обшарпанные бунгало с хилыми садиками, отделенными друг от друга полуразвалившимися заборами. На тротуаре и на балкончиках своих неприятных жилищ сидели пуэрториканцы, мексиканцы и другие цветные.
Некоторые играли на гитарах и что-то напевали, другие играли в карты. Тут же находились и женщины с неприкрытыми прелестями. Ничуть не стыдясь, они кормили детей.
Пока я медленно проезжал по улице, отыскивая дом 1141, множество любопытных, враждебных и безразличных глаз следили за мной.
Нужный дом находился в самом конце улицы. Некогда белое здание посерело, штукатурка облупилась, дорожка к дому совсем заросла сорняками и была завалена пустыми консервными банками и кожурой от фруктов. Более неприглядного вида трудно было себе представить. В мрачных окнах темнели грязные занавески. Неужели это был дом доктора Раппака?
Выйдя из машины и легко открыв калитку, я зашагал к дому, поднялся на три ступеньки и остановился. Ни звонка, ни молотка не было и мне пришлось постучать кулаком. Внутри дома послышались шаги, и высокий, худой негр с гривой седых волос показался в проеме открытой двери. Он был очень стар. Ему можно было дать на вид лет восемьдесят пять - восемьдесят шесть. Глядя в его проницательные глаза, я испытал непреодолимую силу.
- Мистер Феллоуз?
Я тотчас узнал его глубокий, густой голос.
- Да, это я. А вы доктор Раппак?
- Да, входите. Я вижу, как мои дети удивлены вашим появлением. А что им еще остается, кроме любопытства?
Он провел меня в мрачную, неприбранную комнату, в которой было лишь несколько самых необходимых вещей.
- Это моя приемная, мистер Феллоуз, - сказал он, усаживаясь за письменный стол. - Садитесь на кушетку.
Немного смутившись, я опустился на диванчик, и тут же сломанная пружина больно стукнула меня по бедру. Как мог этот полубелый, получерный человек, живущий в такой вопиющей нищете, дружить с элегантным Верноном Дайером?
Неужели он действительно мог быть неврологом?
- Я вижу, вы озадачены, мистер Феллоуз. Это вполне понятно. Попробую вам объяснить... Если бы я не жил в таких условиях, мои больные дети, - он кивнул в сторону окна, - не приходили бы ко мне. А они нуждаются в моей помощи. Визит ко мне им обходится всего лишь в двадцать пять центов. - Он улыбнулся, обнажив ряд желтых зубов. - Я уже отошел от большой практики, а раньше у меня была своя клиника. Теперь я стар и не нуждаюсь в деньгах. Моя цель - помогать этим больным заблудшим детям.
- Честь и уважение вам, доктор, - сказал я растроганно.