— Вы знаете мистера Палмера?
— Конечно. — Я вежливо улыбнулся. — Вы хорошо закончили гейм, миссис Хэмел. Я следил за игрой.
— А вы играете в теннис?
— Ну, не так, как вы. Лихо у вас получается удар с подрезом.
По тому, как едва заметно изменилось выражение ее лица, я понял, что она теряет ко мне интерес. Было ясно, что меня не пригласят присесть. Поэтому я сел за ее столик сам. Я верю в то, что смелость решает дело.
Ее поразило, что я вдруг оказался совсем рядом, на секунду она сжалась, но тут же приняла непринужденную позу, хотя ее взгляд оставался холодным, а выражение лица — враждебным.
— Мне хотелось бы поговорить с вами, миссис Хэмел, — сказал я самым ласковым тоном. — Дело в том, что я в затруднительном положении.
Она не отводила от меня взгляд и вся напряглась.
— Простите, мистер.., мистер...
— Барт Андерсен.
— Мистер Андерсен, мы с вами незнакомы, и ваши затруднения меня не интересуют. Не могу себе представить, почему вам вздумалось говорить со мной. У меня нет ни малейшего желания разговаривать с вами.
Я наклеил на себя исполненную терпения улыбку. Видно, договориться с ней будет не так-то просто.
— Ну что ж, это ваше право, миссис Хэмел. Если бы я не пекся о ваших же интересах, я тут же собрал бы манатки и исчез, но, может быть, вы все же согласитесь меня выслушать?
— Если вы немедленно не оставите меня в покое, я позову официанта. — По ее голосу я понял, что она так и сделает.
Пришлось прибегнуть к жестким методам. Я вынул свое служебное удостоверение и положил перед ней.
— Ваш муж нанял меня следить за вами, миссис Хэмел.
Ого! Надо было видеть, что с ней стало! Кровь отхлынула от лица, глаза сузились, вся она съежилась. Долгое время она неподвижно глядела на мое удостоверение, потом по ее телу пробежала дрожь.
Я дал ей время прийти в себя, не сидел, злорадно глазея, а отвел взгляд и стал наблюдать за красоткой, идущей по террасе к бассейну. Длинноногая пышногрудая блондинка, как раз в моем вкусе, с такой бы я охотно забрался в постель, если бы мой бумажник был полон зелененькими. Я проследил взглядом за тем, как она шествует, покачивая кормой, но следил за ней не один я. Жирные старцы с седой порослью на груди и вздувшимися узлами вен на тонких ногах тоже не спускали с красотки глаз.
Когда она, виляя бедрами, исчезла из виду, я снова посмотрел на Нэнси.
Она все еще неподвижно смотрела на мое удостоверение.
— Чтобы вам легче было вникнуть в ситуацию, — все так же тихо и ласково проговорил я, — пожалуй, я покажу вам два письма, полученные вашим мужем. Из-за них-то ваш муж меня и нанял.
Тут она подняла взгляд. Ее глаза казались черными дырами в белой простыне.
Я извлек из бумажника письма и, вынув их из конвертов, положил на стол.
Она взяла их. Голубоватая бумага шелестела в ее дрожащих пальцах. Я закурил и стал ждать. Спешить было некуда. В подобных ситуациях спешить нельзя ни в коем случае. Чтобы не смотреть на Нэнси, я перевел глаза на немолодую пару, усевшуюся через четыре столика от нас. Дама — крашеная блондинка лет шестидесяти — ухитрилась упаковать свои жиры в бикини. У мужчины были крашеные черные волосы, бюст, как у женщины, а космам на груди мог бы позавидовать шимпанзе.
«Ну и народ! — подумал я. — Уж эти мне старцы — держатся за жизнь зубами! По ним уже кладбище скучает, ан нет, они все еще на ринге, хоть еле дышат».
Нэнси положила письма на стол.
— Эти письма написал мой муж, — проговорила она. — Уолдо Кармайкл — имя героя того романа, который он сейчас пишет.
Я с изумлением уставился на нее. Некоторое время я пребывал в такой же неподвижности, как и она. Потом взял себя в руки.
— Не может быть, миссис Хэмел, вы ошибаетесь...
— Нисколько. И бумага та, на которой муж пишет. И машинку я узнаю. Эти письма написал он сам.