— Что мне делать? Фредди не примет меня, если я не войду к нему в долю. Барт, а ты не мог бы достать денег?
— Успокойся, крошка. Давай подумаем, что можно предпринять. Пошевели-ка мозгами. Ты задавала мне вопрос: почему Диас, даже глазом не моргнув, расстался с пятьюдесятью тысячами?
Глория села и посмотрела на меня:
— И почему же?
— Потому, что я разворошил такую банку с червями, что он готов был заплатить мне сколько угодно, лишь бы я молчал.
— Что еще за банка?
— Это как раз та история, о которой ты знать не хочешь. Речь идет о том парне, которого прячет Диас.
— Того, что с женой?
— Разве там еще и женщина?
— Да, с ним женщина. Я слышала, как они разговаривали.
Я вспомнил две кровати в палатке на пиратском острове и женские вещицы, которые я там видел. Я-то считал, что ими пользовалась Нэнси, когда навещала Поффери.
— Ты уверена, что с ним женщина?
— Уверена. А кто он? И в чем вообще дело?
— Подожди. Тебе нужно десять тысяч, чтобы уехать во Фриско. Так?
— Ты что, глухой? — Она стукнула кулаком по колену. — Я же сказала тебе.
— Ты могла бы их заработать.
Она поерзала на стуле, не сводя с меня глаз:
— Шутишь?
— Ты можешь их заработать.
— Как?
— Я хочу знать, что происходит в «Аламеде». Мне нужно все знать про мужчину и женщину, которых Диас там прячет. Я хочу, чтобы ты все про них разузнала и сообщила мне.
Глория откинулась на спинку стула.
— Воображаешь, что я чокнутая? — Голос у нее сделался пронзительным. — Я не хочу, чтобы со мной расправились, как с Питом и теми, мальчишками. Нет уж!
— Успокойся. Тебе ничего не надо делать. Просто установи в кабинете Диаса жучок и слушай, о чем там говорят. У меня есть такая штучка: как только начинается разговор, она запускает записывающее устройство. От тебя требуется только пристроить этот жучок. Ничего сложного, детка. Я тебе все дам. Когда пленка закончится, ты ее заменишь. А через неделю в обмен на эту пленку я выдам тебе десять тысяч отличных зелененьких долларов. Ну как?
Я понимал, что увлекся. Если Хэмел не подоспеет со своим миллионом, мне неоткуда взять десять тысяч, но Глория об этом не должна знать. Если на пленке окажутся доказательства того, что Диас убил Пита и двух мальчиков, я смогу выжать этого негодяя досуха.
— А откуда ты возьмешь десять тысяч? — спросила Глория. — Ты ведь только что божился, будто у тебя денег нет.
Я уверенно улыбнулся.
— Сейчас нет, крошка, а через неделю будут. На часть денег, которые я получил от Диаса, я вместе со своим другом купил акции, — соврал я. — Мне это обошлось в пять тысяч, а получить я должен пятнадцать. Десять — тебе, пять — мне.
Я уже понял, что Глорию всю жизнь завлекали парни, которые плели ей всякие небылицы. Если бы я заикнулся о чем-то подобном Берте, она разбила бы об мою голову пивную бутылку. Но Берта — это совсем другое дело.
Я наблюдал за тем, как Глория обдумывает мои слова. Мне казалось, я даже слышу, как шевелятся ее мозговые извилины. В ее жалком умишке вспыхивал красный огонек и предостерегал, чтобы она мне не доверяла, но мысль, что она получит десять тысяч долларов, преображала этот огонек в зеленый.