Я пошел в закусочную. Дверь была открыта, и из кухни доносился аппетитный запах жареной ветчины. Я обошел прилавок и осторожно толкнул дверь кухни, ожидая найти её запертой. Но дверь мягко поддалась, и я ступил на порог.
Лола в белом халате разбивала яйца на сковородку. Она оглянулась на меня через плечо.
— Привет! Я уже начала думать, что ты собираешься проспать весь день, — в голосе преобладали теплые тона.
Я подошел к ней, обнял, притянул к себе и поцеловал в шею.
— Эй! Эй! Яичница сгорит! — она, смеясь, отбивалась от меня и одновременно прижималась.
— Это для меня?
— А для кого же еще, как ты думаешь?
Лола высвободилась из моих рук и повернулась ко мне.
— Ну как, мой милый? Сожалений нет?
— Никаких.
— Удивлен?
— Чертовски.
Она подошла ко мне и обняла. Зеленые глаза излучали нежность. Она прижалась ко мне всем телом, перебирая волосы пальцами, прядку за прядкой. А потом был искуснейший поцелуй... Наконец, Лола выпустила меня...
— Иди ешь.
Я наблюдал, как она выкладывает ветчину и яйца на тарелку.
— Еще будет кофе, — сказала она, ставя тарелку на стол.
Мы уселись друг против друга, и Лола, вытащив из пачки сигарету, закурила.
— Я считаю, что вела себя с тобой чертовски мерзко с самого первого дня, — проговорила она, глядя мне в глаза. — Но теперь все будет иначе. Я решила, что мы не можем продолжать жить так, как жили раньше. Кроме того, ты недурен, я бы сказала больше — ты привлекательный мужчина... Хочешь переселиться в бунгало?
Минуту я поколебался, ибо в эту минуту передо мной возникла картина распростертого тела Джонсона... Однако стоило мне взглянуть на Лолу, как картина исчезла.
— Да, — сказал я. — Ты тоже привлекательна, знаешь ли.
Она улыбнулась.
— Знаешь, Чет, я не такая уж плохая... Так ты согласен забыть про то, как я мерзко с тобой обошлась?
— Да. Я хотел тебя... с той самой минуты, как только увидел.
К бензоколонке подъехал грузовик, и шофер дал сигнал.
— Я займусь им, — сказала Лола. — Заканчивай завтрак.
Проходя мимо, она как бы нечаянно задела мое плечо бедром... Да...
Мне было о чем подумать за завтраком. Я сказал себе, что должен быть с Лолой настороже. Все это игра, говорил я себе, и нужно за женщиной следить в оба глаза. Но в душе, если уж быть честным до конца, в душе я надеялся, что Лола искренна в своих чувствах...
Я мыл тарелку, когда она вошла в кухню.
— Я сама все сделаю.
— Все уже в порядке.