Он потер шею, задумчиво глядя на меня.
— Наверное, хватит. Как насчет шести вечера двадцать девятого, если только я не позвоню и откажусь?
— Пойдет, — я встал. — Жду вас у себя.
Лепски допил коку, также поднялся.
— Я вижу, вы занялись покраской.
— Да, хочется немного подновить школу.
— Нужное дело. Ник Льюис — мой давний друг. Он учил меня стрелять. Знаете, я никогда не думал, что он продаст школу. Вы здесь уже четыре месяца? Получается?
— Пока трудно сказать. Мы еще осваиваемся.
— Все будет хорошо. У вас блестящая репутация. Вы ведь считаетесь лучшим стрелком в армии?
— Теперь уже нет. Но год назад был вторым.
— О-го-го. Уж в армии-то стрелять умеют, — прозрачно-синие глаза вновь вонзились в меня. — Я слышал, вы были снайпером.
— Совершенно верно.
— Не хотел бы я заниматься этим делом, но полагаю, снайпер должен стрелять быстро и точно.
— Полностью с вами согласен.
— Этот ваш ученик, должно быть, туповат, раз уж вы должны уделить ему две недели, чтобы научить его стрелять, или он хочет стрелять так же хорошо, как и вы?
— Причуда богача. Вы понимаете, о чем я говорю. У него есть деньги, и он хочет, чтобы ему не мешали. Я не жалуюсь.
— Я его знаю?
— Едва ли. Он здесь на отдыхе.
Лепски кивнул.
— Да... богачей здесь хватает. Денег у них больше, чем мозгов, вот они и не знают, чем себя занять, — у двери мы вновь пожали друг другу руки. — Если я не позвоню, то буду у вас двадцать девятого, ровно в шесть.
— Договорились. Спасибо вам, что составили компанию моей жене.
Он улыбнулся.
— Поговорить с ней — одно удовольствие.
Люси тоже подошла к двери, и мы постояли, пока он не уехал. Я достал из кармана носовой платок и вытер потные ладони, затем закрыл дверь, запер ее на ключ и вслед за Люси вернулся в гостиную.
— Надеюсь, что я не сказала ему ничего лишнего, Джей? — озабоченно спросила она. — На тебе лица нет. Но я подумала, лучше сразу сказать ему, что ты занят.
— Все нормально, — я присел к столу. — И надо же ему было приехать именно сегодня.
— А что такое?
Помявшись, я пересказал ей разговор с Саванто. Поначалу я уже решил ничего ей не говорить, но потом передумал.
Люси слушала внимательно, зажав руки между коленей, широко раскрыв глаза.
— Теперь ты понимаешь, какие могут возникнуть осложнения, — заключил я. — Мы никому не должны говорить ни о Тимотео, ни об его отце, ни о наших занятиях в тире.