Хельга расслаблено откинулась в кресле, глубоко и облегченно вздохнула. Она держала себя правильно. Если бы письмо нашлось, этот опасный человек мог показать свои когти.
Вернувшись к себе в номер, она увидела Хинкля, который поджидал ее. Он выглядел усталым и не таким благодушным, как обычно.
— Как вы себя чувствуете, мадам? — спросил он, выступая вперед.
— Хорошо. А вы, Хинкль?
— Ночь была тревожной, но теперь мистеру Рольфу как будто лучше. Мы не должны терять надежды.
— Доктор Леви сказал вам про.., паралич...
— Да, мадам. Весьма печально, но не надо об этом думать. Могу я вам предложить ленч на террасе. Газетчики уже уехали. Они вам не помешают, а солнце полезно.
— Хорошо. Как ни странно, Хинкль, но я проголодалась.
— Это все нервы, мадам. Вполне понятно. «Милый, добрый Хинкль,» — подумала она. Она очень надеялась, что Хинкль останется с ней, когда Герман умрет.
— Я предложил бы вам немного паштета из перепелов, мадам, затем жаркое и пикантный соус. Я присмотрю за поваром. — Лицо Хинкля омрачилось. — У него мало таланта. Затем шербет из шампанского.
— Чудесно, Хинкль.
Он повернулся к столу, на котором стоял шейкер с мартини и стакан и налил горячительное в стакан.
Хельга следила за его движениями и испытывающе всматривалась в бело-розовое лицо. «Нет, — подумала она, — он не шантажист. На это раз можно ничего не опасаться.» — Вы всегда все предусматриваете, Хинкль, — сказала он, принимая у него стакан.
— Я хотел бы думать, что это так, мадам.
Пауза, потом он продолжал. — В настоящий момент я ничем не могу помочь мистеру Рольфу. К сожалению, им занимаются другие. Я был бы рад, если бы вы воспользовались моими услугами, мадам. Это доставило бы мне большее удовольствие.
— Спасибо, Хинкль, я так и сделаю. — Ее быстрый активный ум увидел представившуюся возможность. Нужно завербовать его на свою сторону. — Мистер Уинборн спрашивал о каких-то бумагах, относящихся к недавней сделке с японцами. Я сказала ему, что вы хорошо знакомы со всеми делами мистера Рольфа, но мистер Уинборн... Она умолкла, видя легкую краску, выступившую на лице Хинкля. Отведя глаза, она закончила: — Мистер Уинборн — сноб.
— Очевидно, так, мадам, — сказал он и, слегка поклонившись, направился к двери. — Значит, ленч через полчаса.
Когда он ушел, Хельга вышла на террасу и окинула взглядом пляж, толпы людей и потоки машин.
— Кажется, Хинкль мой, — сказала она себе.
***
После ленча ее навестил доктор Леви. Он сказал, что кровоизлияние в мозгу локализировалось, и это ободряет. Он снял очки и взялся за переносицу кончиками пальцев. — Но паралич тяжелый. Впрочем, со временем можно надеяться на некоторое улучшение. Через два-три месяца может наступить заметная перемена. Я попросил приехать профессора Бернштейна. Он лучший специалист в Европе. Однако состояние мистера Рольфа неудовлетворительное, поэтому я не хочу вселять преждевременных надежд. Тем не менее при том интенсивном лечении, которое получает мистер Рольф, его можно будет транспортировать через три дня, я уверен. К сожалению, я не могу оставаться здесь, и мне хочется поскорее перевезти его в вашу клинику. Но можете полностью на меня положиться.
— Заметная перемена? Что значит?
— Если его сердце и дальше будет выдерживать нагрузку, к нему, по всей вероятности, вернется речь, а паралич, поразивший правую сторону, уменьшится.
— Два или три месяца?
— Может быть, на это потребуется больше времени, но наверняка не меньше.
— То есть, два или три месяца он не сможет говорить?
— Скорее всего нет, разве что нечленораздельно бормотать. Я говорю это потому, что мистеру Уинборну не терпится посоветоваться с ним. Но я предостерег его от любых попыток утомлять мистера Рольфа.
«Два или три месяца, если у него выдержит сердце», — подумала Хельга.