Док снова надел шляпу и в недоумении посмотрел на меня.
— Что ты хочешь этим сказать? — растерянно спросил он.
— А ты не догадываешься, что она может сделать, если вдруг кто-то из нас покажется ей неприятным, — я глянул через плечо, потом, приблизив губы к самому его уху, прошептал: — Что, если в один прекрасный день она превратит тебя в кусок свинины и предложит мне на завтрак? Как тебе нравится такая перспектива?
Док в обмороке упал мне на руки.
Глава 8
Когда я проснулся на следующее утро, лучи солнца уже пробивались сквозь ставни. Внизу, на патио, была слышна напевная речь слуг-мексиканцев, занятых приготовлением завтрака. Я кинул взгляд на часы: 6.40. Едва ли я мог уснуть снова, поэтому закурил и, сидя на маленькой жесткой кровати, предался невеселым размышлениям.
За двадцать четыре часа ситуация резко изменилась. Когда планируется сенсационный репортаж для газеты, современный журналист не может всерьез рассчитывать на чудеса. Да это от него и не требуется. Но как же теперь поступить? История о похищении блондинки не представляла больше никакого интереса. Эта блондинка превратилась в волшебницу, презирающую крупные заголовки на первых страницах газет. Но какова реакция на подобную метаморфозу будет у Мэддокса? Я мрачно думал о том, что он выставит меня за дверь раньше, чем я успею продемонстрировать ему хоть какие-нибудь доказательства. Однако если Мира согласится нагнать на него страху, мне, может быть, и удастся вернуться на работу.
Сама же Мира была проблемой номер один. Ни мне, ни Анзелу не убедить ее действовать против своей воли. Прежде всего нужно уговорить ее остаться со мной. С ней и так было трудно ладить, а теперь, вооруженная мощью колдовских наук, она для нас просто недосягаема, да и еще представляет постоянную угрозу.
Когда я вспомнил об участи Пабло, по моему телу прошла крупная дрожь. В газету о таком событии не напишешь. Доказательств этому факту у меня не было, а на слово мне никто не поверит. Стоит только мне намекнуть об этом Мэддоксу, и я окажусь на пути в палату для буйнопомешанных, так что об этом и думать нечего. Вопрос о Пабло был решен. Что же мне сделать, что предпринять, чтобы удовлетворить запросы и Мэддокса и Миры? Задача не из легких. Я, не в пример мисс Шамвей, не обладал никаким сверхъестественным даром и не рассчитывал на колдовскую силу со стороны. Приходилось рассчитывать только на себя, обыкновенного журналиста. По моим двадцати пяти тысячам я вполне мог надевать траур. Мира, конечно, могла бы ими заинтересоваться, но в сложившейся обстановке лучше об этом и не заикаться. Даже двадцать пять тысяч вряд ли спасут субъекта, превращенного в бифштекс или гамбургер.
У меня появилось сильное искушение бросить все и удрать в Мехико. Я потеряю работу, но, по крайней мере, выпутаюсь из этой передряги. Мысль соблазнительная.
Раздался легкий стук в мою дверь, и вошла Мира. На ней была надета пижама цвета пламени и пунцовый халат. Она бесшумно закрыла дверь и прислонилась к ней. Мы смотрели друг на друга так, словно встретились впервые.
Я вдруг почувствовал в этой особе нечто совершенно новое. До сих пор она была темой репортажа, но теперь она со своими солнечными волосами, немного печальными глазами, как-то по-особому склоненной головой превратилась для меня в женщину, заставившую мою кровь сильнее добежать по жилам. Теперь, когда я в своих воспоминаниях возвращаюсь к этому моменту, мне кажется, что именно в то утро я и влюбился в Миру Шамвей.
— Я боюсь, — сказала она. — Со мной происходит что-то странное.
Я приподнялся на локтях.
— Иди сюда. Что с тобой происходит?
Мне не нравился ее ошеломленный вид, хотя она и потеряла значительную часть своего апломба.
— Я не знаю, что это такое, — произнесла она, садясь на краешек кровати. — Мне кажется... О! Ты сочтешь меня сумасшедшей.
— Да нет же, — уверил я ее, предлагая сигарету. Установилось продолжительное молчание. Струйки дыма поднимались к потолку и растворялись в солнечных лучах. Мексиканцы продолжали болтовню. Наконец Мира спросила:
— Так это был не кошмар прошлой ночью?
Я отрицательно покачал головой.
— Не осталось никакой надежды, — грустно вымолвила моя гостья, стряхивая на пол пепел сигареты. — Это ужасно!
— Я не могу ничего посоветовать тебе, могу только извиниться, что втравил в эту переделку.
— Я все пытаюсь вспомнить, как все это произошло. Вспоминаются различные детали, но я не улавливаю главного. Отчетливее всего остального я представляю старого индейца, вижу его сидящим передо мной. Он проникал в мои мысли без слов, и это было неприятно и жутко. В подобном телепатическом разговоре невозможно солгать. Я могла только стараться не думать, когда чувствовала, что колдун слишком проникает в меня. Не знаю, насколько мне это удалось. Сеанс длился довольно долго. Квинтл многому научил меня, но чему конкретно, я не помню. Потом он заставил меня выпить какую-то отвратительно пахнущую жидкость. Тогда я заметила в углу хижины что-то черное. Это было страшно. Ничего, кроме дыма, поднимающегося вверх и образующего нечто подобное на женскую тень. Так мне показалось, но разве можно быть в чем-то уверенной, когда находишься в такой тишине и темноте. Однако во время нашей беседы тень все время держалась возле меня.
Я закурил новую сигарету и, не найдя, что сказать, просто сидел и слушал продолжение.
— Та же самая тень оказалась позади Пабло, в тот момент, когда все это произошло, — она содрогнулась. — Я боюсь даже думать о ней из страха, что это опять появится.
— Нужно забыть об этом, малышка, — сказал я, привлекая ее к себе и обнимая за талию. Мира доверчиво положила голову мне на плечо, и я с удовольствием вдыхал запах ее волос у моей щеки.
— Но это еще не все, — сказала она тихим голосом.
— И что же именно? — спросил я, соображая, какой еще сюрприз она мне преподнесет.