— С Джоном Трегартом из Хемптена, — ответила она без колебаний. — А в Америке с Вайнрайдером. Видите, как много я знаю о делах фирмы, хотя Карл говорит, что меня это совершенно не интересует.
В этот момент гондола причалила к берегу, и гондольер помог пассажирам выйти на берег. — Мы прибыли, — сказал Дон.
Он был рад почувствовать под собой твердую землю. Это придавало ему уверенности. Он должен был спокойно обдумать свое дальнейшее поведение.
— Ждите нас здесь, — сказал он гондольеру и повел Марию к церкви. Он уже много раз приводил сюда знакомых и теперь рассказывал историю памятников, как заправский гид. Он поведал Марии, кто такой был Коллеони, как Вероккьо, учитель Леонардо да Винчи, проектировал конные статуи, которые считаются лучшими в мире.
Когда они снова возвратились в гондолу, Дон возобновил прерванный разговор:
— Вы упомянули имя Трегарта. Вы его хорошо знаете?
— Знаю ли я его? Конечно. Он наш старый знакомый. Но почему вы спрашиваете?
— Я встречался с ним раньше. Но это было давно. Мне хотелось бы снова увидеться с ним, но я не знаю, где он сейчас. — Три дня назад он был здесь. Он выглядел так, словно у него большие неприятности.
— Неприятности? Почему вы так думаете?
— Он так неожиданно уехал. И выглядел совершенно потерянным.
— Так он оставил Венецию?
— Да, конечно. Три дня назад он уехал в Париж. Эта новость насторожила Дона. Если девушка говорит правду, он зря теряет время, разыскивая Трегарта здесь.
— Очень жаль, я бы с удовольствием встретился с ним, — сказал Миклем печально.
— Мы знаем Джона очень хорошо, — вздохнула Мария. — Мне кажется, с ним что-то случилось, иначе он не уехал бы так неожиданно. Он так торопился... Можно было подумать, что он от кого-то убегает. Карл считает, что мне это просто показалось, но я точно знаю. Я чувствую. Он чего-то очень боялся.
— Вы уверены в том, что Трегарт уехал в Париж?
— Да. Мы провожали его на поезд.
— Когда вам показалось, что он чего-то боится, вы не попытались расспрашивать его? Мария кивнула.
— Он не захотел рассказать. «Я не могу ничего сказать об этом, — говорил он. — Не надо меня расспрашивать. Я уеду в Париж, e все сразу встанет на свои места». Он поблагодарил нас за то, что мы его проводили. В тот день мы еще должны были попасть на ужин, и Карл боялся опоздать. Но Джон просил нас не оставлять его. Он очень нервничал. Мне кажется, он даже боялся идти один — все время твердил, чтобы мы шли с ним. — Она пожала плечами. — Не представляю, что с ним случилось. Я очень, очень беспокоюсь.
— Это все очень странно. А как долго он пробыл в Венеции?
— Когда мы приехали, он уже был здесь. Думаю, дней пять. И еще одна странность: у Карла и Джона здесь много общих знакомых. Но кого бы Карл ни спрашивал, никто Джона не видел. По-видимому, он был здесь не по делам.
— Он сказал вам, где остановится в Париже?
— В «Четхем»-отеле. Мы просили его написать нам, как только он устроится, но письма до сих пор нет. Когда Карл закончит здесь свои дела, мы тоже поедем в Париж. Надеюсь, мы там с ним увидимся. Я расскажу ему, что встретила вас здесь.
Дон раздумывал, рассказать ли Марии все, что он знает о Трегарте, но по здравом размышлении решил пока этого не делать.
— Он был на вашей фабрике, прежде чем ехать в Венецию?
Девушка пожала плечами:
— Обычно он так и делал, а потом некоторое время жил у нас. Но на этот раз он написал, что вряд ли сможет встретиться с нами.
— А он нервничал, когда встретился с вами в первый раз, или это проявилось потом?
— Потом. Когда он встретил нас на вокзале, казалось, что он в прекрасном расположении духа. Мы думали, что он остановился в гостинице «Гиитт», где всегда останавливался Карл, но, оказывается, он остановился у знакомых. Кажется, он говорил правду. Мы вместе поужинали и договорились встретиться на следующий день, сразу после двенадцати. Ночью или на следующий день с ним что-то произошло. В назначенное время он не пришел, а явился слишком поздно, когда мы уже собрались идти на званый ужин. Он сказал, что ему срочно надо выехать в Париж, и попросил проводить его до вокзала. Мы оба заметили, что он сильно взволнован.
— И больше вы от него ничего не узнали?
— Нет.