— Действуйте, Мейн! И добавлю: вы начинаете мне нравиться.
— Вы мне тоже, — ответил я и положил трубку. Еще не успев опустить ее на рычаг, я услышал тихий щелчок мембраны. Я знал, что это означает...
В два прыжка пересек комнату и распахнул дверь, за которой скрылась Анна. Я успел увидеть, как она сняла руку с трубки параллельного телефона. Увидев меня, она побледнела и глаза ее стали круглыми от ужаса...
Я вытащил из кармана пистолет.
— Ты все слышала?
— Да...
— Ну, что ж, это последнее, что ты узнала в своей жизни... Мне кажется, Жака я смогу найти и без тебя. Ты умрешь здесь.
— Тебе же приказали не убивать меня.
Она не сводила глаз с пистолета.
— Мне никто и никогда не приказывал. Я не имею права рисковать. Если проиграю, то я — покойник, поэтому я застрелю тебя немедленно.
Я поднял пистолет.
— Хорошо, теперь ты можешь узнать все. Меня заманили в ловушку, и я, сломя голову, бросился искать тебя. Я попался, как слепой котенок. Я был бы уже мертв, если бы мной не заинтересовались те люди, которые и заманили меня в ловушку. Они предложили мне выбор: смерть или работа на них. — Я ухмыльнулся. — Но в последнее время я понял, что на свете нет ничего дороже жизни. И вот я работаю на них, и мне дан приказ обезвредить тебя и Жака. Обезвредить! А это значит, что я имею право убить тебя немедленно.
— Я не узнаю тебя, Берт. Раньше ты был совсем другим.
— А теперь я стал именно таким, крошка. Кое-что изменилось с того времени. Прости меня и прощай!
Я спустил предохранитель.
— Стой! — внезапно властным голосом произнесла Анна.
— В чем дело, детка? Ты забыла помолиться?
— Звони Брюну.
Я не шелохнулся.
— Звони Брюну. Тебе говорят! Я его агент. — Она совершенно преобразилась. Черты лица стали жесткими, губы сжались в тонкую полоску. Я подошел к телефону и набрал номер Франсуа.
— Это опять я, — сказал я в трубку и посмотрел на Анну. Она все еще находилась под дулом моего «вальтера».
Брюн у себя?
— Он только что вышел.
— Немедленно верни его! Мне нужно кое-что уточнить.
— Ничем не могу помочь.
— Мне нужен Брюн, — заревел я в трубку. — Поторопись!
В течение следующих пяти минут в трубке были слышны лишь шорохи. Все это время я внимательно наблюдал за Анной и думал: неужели она в самом деле могла стать предательницей? Правда, я сам стал предателем, но ведь я — другое дело. Она вела себя совершенно непринужденно, лишь когда закуривала, руки ее едва заметно дрожали.
Я усмехнулся.
— Чему смеешься, Берт?
— Я смеюсь над тобой.