На третий день пребывания в Париже Пьер Дювайн пригласил Тома и Кэрол осмотреть город. Пьер знал Париж как свои пять пальцев. Немного потолкавшись в Лувре, они отправились в Нотр-Дам, потом в Сен-Шапель и, наконец, поднялись на самый верх Эйфелевой башни. Комментарии Пьера были настолько интересны, что даже Лепски оценил эту экскурсию.
Когда Дювайн предложил эту поездку, у Тома и Кэрол начались их обычные перебранки. Лепски, посылая к черту все исторические памятники, сказал, что хочет просто побродить по улицам и познакомиться с жизнью французов. Кому охота таскаться по этим скучным музеям! Кэрол начисто отмела эти доводы:
— Лепски! Пора образовываться. Тебя интересуют только преступления, еда и женщины, Нельзя упускать возможности расширить свой кругозор.
Издав звук, напоминающий жужжание осы, попавшей в бутылку, Лепски подчинился.
Слегка уставшие, они вернулись в отель в шесть вечера.
— Сегодня попозже пойдем в «Тур де Аржент», — сказал Пьер, когда они вошли в вестибюль отеля. — Это один из лучших ресторанов Парижа. Затем отправимся в «Лидо», я там заказал столик. — Повернувшись к Тому, шепнул ему на ухо:
— Там потрясающие девочки.
Лепски просиял:
— Отлично! Как насчет того, чтобы выпить, Пьер? Пусть девочки идут к себе, а мы дернем по маленькой.
— Лепски! Когда же ты избавишься от своих вульгарных словечек! — воскликнула Кэрол.
— Идите, идите. — Лепски подтолкнул жену к лифту, а сам, взяв под руку Пьера, потащил его в бар.
Наступил удачный момент, которого так долго ждала Клодетта. В то время как они шли по коридору, направляясь к своим номерам, она сказала:
— Кэрол, дорогая, какая у тебя великолепная сумочка! Я умираю от зависти и не отстану от Пьера, пока он не купит мне такую же.
— Ты еще не видела, что там внутри, — сказала Кэрол, открывая дверь номера, — заход и, я тебе покажу все. Это просто чудо!
Они вошли в комнату. Кэрол открыла шкаф, достала знаменитую сумку, поставила ее на стол и открыла:
— Посмотри, какая роскошь!
Клодетта заставила Кэрол вынуть все из сумки, сопровождая каждую вещь возгласом восхищения, пока сумка не оказалась пустой. Затем она восторженно осмотрела все детали внутренней отделки, и Кэрол просто лопалась от гордости. Клодетта закрыла сумку и приподняла ее, чтобы рассмотреть теперь уже внешнюю отделку. Она отметила, что снаружи сумка кажется по крайней мере на три дюйма длиннее, чем внутри.
— Восторг! — сказала она наконец. — Но немного тяжеловата.
Клодетта опустила сумку. Теперь она наблюдала, как Кэрол с любовью укладывала все вещи обратно в сумку и запирала ее, особо обратив внимание на ключ.
— Ну, дорогая, отдыхай, — сказала Клодетта. — Встретимся в вестибюле в восемь часов. Надеюсь, что сегодня тебе понравилось.
— О, все было великолепно! Я не знаю, как мне благодарить за все. Вы нас совершенно испортили. И сегодня вечером... Мы настаиваем, чтобы вы были нашими гостями. Вы для нас так много сделали. Ну пожалуйста!
— Хорошо, хорошо! — улыбнулась Клодетта. — Нам тоже было очень приятно. Мы просто счастливы, что вам хорошо с нами. Я скажу Пьеру.
Вернувшись в номер, она с нетерпением стала ждать возвращения мужа, который вернулся через час слегка на взводе.
— Бог ты мой! — воскликнул он, хватаясь за голову. — Сколько же этот человек может выпить! Ну, какие новости?
— У сумки двойное дно. Она очень тяжелая даже пустая. Наверняка икона там и спрятана.
— А как с ключом?
— Ерунда, ее можно открыть булавкой. Пьер глубоко вздохнул:
— Надо хорошо все обдумать, моя радость.
— Вот ты и подумай, мое сокровище. А я пойду приму душ. Ночь долгая, и нам хватит времени на все.