— Как полиция могла ее взять после того, что тебе сказал Маурер? — продолжал вопить Голович, сжимая свои толстые кулаки. Лицо его было перекошено от злости и страха. — Ты не слышал, что сказал Мак Кен? Черт побери! Что с тобой случилось?
— Но я предупреждал мистера Маурера, — проворчал Сейгель. — У нас не было времени подготовить операцию. Все полетело к черту. Она была окружена полицией. Ребята не смогли пробиться к ней. Я предупреждал его.
— Заткнись! — закричал Голович. — Я не хочу слушать твои безмозглые отговорки. Маурер приказал убить ее, а ты не смог выполнить приказ.
— Это Глеб и Вайнер не смогли выполнить приказ, а не я.
— Это ты отвечаешь! Что ты сейчас предпринимаешь по этому поводу? Что ты здесь делаешь? Придумываешь отговорки? Давай за ней! Уничтожь ее!
— Ее взял окружной прокурор, — сказал Сейгель. — Мы не сможем к ней подобраться. Это единственное место, куда мы не сможем подобраться.
Голович с трудом пытался сдерживать ярость и страх. Он понимал, что ведет себя не как босс. Маурер бы не вел себя так. У него был бы уже наготове план, чтобы исправить ошибку. Он с усилием взял себя в руки, подошел к креслу и упал в него.
— Если она видела Джека в доме Арно, нам конец, — сказал он, как бы самому себе. — Все погибнет. Организация будет уничтожена. Но видела ли она хоть что нибудь? Можем ли мы позволить себе гадать, видела ли она что нибудь или не видела?
— Конечно, не можем, — ответил Сейгель. — Нам нужно заставить ее молчать. Возможно, Мак Кен может это для нас сделать.
Голович скривился.
— Мак Кен? Он думает только о себе. Нет. Мы должны сделать это сами. Ты знаешь точно, где она?
— Он взял ее в окружную прокуратуру. Она где то в здании. Голович ненадолго задумался, затем быстро взглянул на Сейгеля.
— Ты сказал, что Глеб убит. А что с Вайнером? Сейгель пожал плечами.
— Не знаю. Он исчез.
Голович почувствовал, что кровь отхлынула от его лица.
— Значит, ты не знаешь? — повторил он, вылезая из кресла. Сейгель непонимающе смотрел на него.
— Когда он появится, выбью дурь из этого негодяя!
— Ты дурак! — снова завопил Голович с перекошенным лицом. — Эта девчонка опишет его внешность. Слепой сможет найти его с таким пятном на роже. Полиция схватит его достаточно быстро, а если он заговорит, тогда мы, действительно, пойдем ко дну. Неужели ты этого не понимаешь? Все, что нужно сделать этой девчонке, чтобы повесили большинство из нас, — опознать Джека, а чтобы спасти свою, шкуру, Вайнер будет подтверждать это до тех пор, пока его лицо не станет черным. Он получил приказ от тебя, не так ли? Что же, они пришьют тебе дело о подстрекательстве к убийству, если Вайнер даст показания! А он заговорит! Можешь в этом не сомневаться! — Он тряс своими жирными кулаками. — Давай за ним! Найди и заставь его замолчать! Оставь девчонку на меня! Я сам займусь ею, а ты за Вайнером. Всех людей, какие у тебя есть, пошли за ним. Сам иди тоже!
Сейгель стоял полумертвый от страха перед кричащим Головнчем. Потом до него дошел смысл слов Головича.
— Я найду его! — воскликнул он и выдвинул ящик письменного стола. Из ящика он достал 45 калибр и сунул его в карман. — Я найду его! Найду сам! — и он бегом бросился из комнаты.
Конрад никогда не видел окружного прокурора таким возбужденным, как в тот момент, когда он слушал рассказ о том, как убили Моу и нашли Фрэнсис Колеман.
— Где сейчас девушка? — спросил Форест, когда Конрад закончил.
— На десятом этаже, сэр. С ней мисс Филдинг и сиделка. Джексон и Норрис охраняют двери. Еще три офицера полиции наблюдают за лифтом и лестницами. Пока она в безопасности.
— Ее не ранили?
— Она больше напугана, чем ранена. У нее лишь большой порез на руке от осколка зеркала. Форест потер руки.
— Когда ты сможешь с ней поговорить?
— Я жду «добро» от доктора Холмса. Он сказал, что как только она отдохнет, я смогу ее увидеть.
— Прекрасно. А как насчет Вайнера?
— Я сам не знаю, как он проскользнул сквозь кордон. Было столько волнений с Моу, что за ним, к сожалению, не доглядели. Сейчас его ищут.
— Мы должны найти его раньше Маурера с его шайкой, — мрачно заметил Форест. — Если он даст показания. Пол, мы накроем всю компанию, и они это знают. Его жизнь сейчас не стоит и дайма.