— Но у меня нет сейчас ни цента.
— Дай-ка сумочку.
Она прижала к себе потрепанную маленькую сумочку.
— Нет!
Я повернул машину к тротуару и резко затормозил.
— Ты слышала? Дай сумочку, или я отвезу тебя в ближайший полицейский участок.
Римма сверкнула глазами.
— Оставь меня в покое. Нет у меня денег. Я их истратила.
— Знаешь, крошка, мне это совсем-совсем безразлично. Дай мне твою сумку, иначе будешь разговаривать с полицейскими.
— Ты пожалеешь об этом! Я говорю серьезно. Я не скоро забываю.
— А меня не интересует, скоро или не скоро. Дай сюда!
Римма бросила мне на колени потрепанную сумку.
Я открыл ее. В ней оказалось пять долларов и восемь центов, пачка сигарет, ключ от комнаты и грязный носовой платок.
Я взял деньги, положил их в карман и швырнул сумку обратно.
— Вот уж чего я тебе никогда не забуду, — тихо заметила Римма.
— И чудесно. Во всяком случае, это тебе наука на будущее. Где ты живешь?
Римма с мрачным выражением лица назвала адрес пансиона недалеко от того места, где мы находились.
— Вот туда мы и поедем.
Следуя сердитым, отрывочным указаниям девушки, я привез ее к еще более грязному и запущенному дому, чем мой. Из машины мы вышли вместе.
— Придется тебе перебраться в мой пансион, крошка, — заявил я. — Будешь петь, зарабатывать деньги и вернешь мне украденное. Твоим антрепренером буду я, и тебе придется платить мне десять процентов со всех заработков. Мы составим письменный договор, но прежде всего ты соберешь свои вещи, и я увезу тебя из этой дыры.
— Ничего я пением не заработаю.
— Это уж моя забота. Ты сделаешь то, что я тебе велю, а иначе отправишься в тюрьму. Давай решай, да побыстрее!
— Ты можешь оставить меня в покое? Я же говорю, что ничего не заработаю пением.
— Ты поедешь со мной, или предпочитаешь отправиться в тюрьму?
Римма молча смотрела на меня. В ее глазах я видел ненависть, но это меня не беспокоило. Она была в моих руках и могла ненавидеть сколько угодно. Так или иначе, но ей придется вернуть деньги.
— Хорошо, я еду с тобой, — сказала она наконец.
Сборы не заняли у Риммы много времени. Мне пришлось расстаться с четырьмя ее же долларами, чтобы уплатить за квартиру, потом я привез ее в свой пансион.
Римма поселилась в той же комнате, что и прежде. Пока она раскладывала вещи, я написал договор, составленный в громких, но юридически совершенно несостоятельных выражениях. Я именовался антрепренером и получал право на десять процентов от всех заработков девушки. С этим документом я отправился к Римме.
— Распишись вот здесь, — потребовал я, показывая на бумагу.
— И не подумаю, — мрачно ответила Римма.