— Когда-нибудь, Роулинс, я упаду в обморок от твоих хитростей. Что случилось? Роулинс улыбался.
— Ты никогда не умел делать выводов, старина. В этом твой недостаток. Ты мне нравишься, Корридон. Конечно, ты чрезмерно хитрый парень, иногда тебе не хватает честности и ты несколько жесток, но...
— Хорошо, хорошо, — перебил его Корридон. — У меня нет настроения для шуток. Что случилось?
Роулинс несколько смутился. Корридон, который очень хорошо знал его, не принимал этого смущения всерьез. Он знал все выражения лица Роулинса и знал, что они означают.
— Ты разговаривал с Милли Льюис вчера вечером? — спросил он и бросил быстрый, резкий взгляд на Корридона.
«О, боже! — подумал Корридон. — Я так и думал, что она влипнет в историю с этим кольцом. Гадкая, маленькая кобыла!» — Да. Я купил ей выпивку. А что?
— Ты был, у нее дома?
— Ты пытаешься острить? — спросил Корридон. Его красное лицо напряглось. — Уж не считаешь ли ты меня способным пойти домой к таким, как Милли?
— Не волнуйся, — сказал Роулинс. — Ты мог просто проводить ее до дома, не обязательно спать с ней.
— Этого не было, — сухо ответил Корридон. — А чем вызван твой неожиданный интерес к Милли?
Роулинс отхлебнул кофе, и его лицо неожиданно стало серьезным.
— Ты ведь по-дружески относился к ней, не так ли?
— Да. У нее неприятности? Роулинс покачал головой.
— Уже нет.
Наступила долгая пауза, в течение которой Корридон изумленно рассматривал Роулинса.
— Что это значит?
— Она умерла, старина.
Корридон отодвинул от себя чашку и встал. Легкая дрожь пробежала по его телу.
— Умерла? Что случилось? Роулинс нахмурился.
— Вчера вечером она была убита. Около половины двенадцатого.
— Понимаю. — Корридон медленно прошелся по комнате, заложив руки в карманы. Он был потрясен. Милли была частью его прошлого. Он знал, что ему будет недоставать ее.
— Мы не знаем, с чего начать, — продолжал Роулинс. — Подобных дел у нас еще никогда не было. Я подумал, может быть, ты что-нибудь знаешь об этом деле. Она не говорила тебе, что собирается с кем-либо встретиться?
— В одиннадцать она ушла из «Аметиста», — сказал Корридон. — Я ушел десять минут спустя. Я видел, как она разговаривает с мужчиной на углу Пикадилли и Олбермарл-стрит. Потом они пошли вместе в сторону ее квартиры.
— Значит, это было, примерно, в двадцать минут двенадцатого?
Корридон кивнул.
— Не проси меня описать его. Я не обратил на него ни малейшего внимания. Проклятие! Теперь я жалею об этом! Все, что я могу сказать тебе, это то, что он был худощав и носил темное пальто и шляпу.
— Жаль, — сказал Роулинс и задумчиво потер челюсть. — Обычно ты более наблюдателен. Да, это нам не поможет.
Корридон выплюнул сигарету и закурил новую. Он хмуро стоял у окна. Его мысли перешли от Милли к ее дочери. С ребенком надо что-то делать. Он знал, что у Милли нет ни гроша за душой. Значит, ему еще больше, чем раньше, понадобятся деньги.
— Достаточно грязная смерть, — спокойно проговорил Роулинс. — Очевидно, маньяк.
Корридон повернулся к нему. Что случилось?