— Весь вопрос в практике, Стивенс, — сказал Дюрант. — Вот подпись, которую вы должны скопировать, и постараться добиться полнейшей тождественности. Пользуйтесь калькой до тех пор, пока не почувствуете, что сможете воспроизвести подпись самостоятельно.
Он протянул мне листок бумаги, на котором была нацарапана подпись. Сверху он положил кусочек кальки.
— Скопируйте ее и продолжайте копировать, — распорядился он. — Вы должны научиться ставить эту подпись автоматически. Разумеется, на это у вас уйдет несколько дней. Работайте над этим, Стивенс!
Он пристально посмотрел на меня.
— Никому не платят даром по тысяче долларов в день.
Он поднялся, подошел к двери, вышел, и дверь с легким щелчком встала на свое место, отрезав меня от внешнего мира.
Я посмотрел на неразборчивую подпись: Джон Меррилл Фергюсон.
Несколько секунд я смотрел на подпись, не веря своим глазам...
ДЖОН МЕРРИЛЛ ФЕРГЮСОН.
Если бы это была подпись Говарда Хьюза, я не был бы более потрясен... Говард Хьюз умер, но Джон Меррилл Фергюсон, если верить газетам, был жив и здоров. В томительные часы ожидания телефонного звонка я занимался чтением газет, которые мне любезно оставлял мой сосед. В них то и дело мелькало имя Джона Фергюсона, который, как считали репортеры, занял место покойного Говарда Хьюза. Пресса именовала его «таинственным мил лиардером», который дергал за веревочки, заставляя танцевать политиканов, и мог одним мановением руки заставить международную биржу либо расцвести, либо увянуть. Было похоже, что у него имелись финансовые связи во всех крупных делах.
Я сидел и ошеломленно смотрел на подпись. Мне в голову пришла устрашающая мысль, что меня наняли играть роль именно этого человека!
Меня! Актера-неудачника наняли изображать ТАКОГО человека! Одного из самых могущественных и богатых в мире!
Только теперь я нашел ответ той загадки, которая меня интриговала. Маленькая старушка с ее «роллс-ройсом»; Дюрант, купающийся в деньгах; Маззо — скорее всего наемный убийца; эта комната с дверью, оснащенной электронным устройством и роскошной обстановкой; смертельно напуганный Чарльз, которого похитили точно так же, как меня...
Человек, обладающий властью Фергюсона, должен был лишь командовать. И то, что случилось со мной и Чарльзом, должно было непременно случиться.
Я подумал о Ларри Эдвардсе.
ТАКИЕ СОПЛЯКИ, КАК ОН, ЧАСТО ПОПАДАЮТ В АВТОМОБИЛЬНЫЕ АВАРИИ. ТЫ — СООБРАЗИТЕЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ, С ТОБОЙ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ НЕ БУДЕТ.
Сейчас мне стало совершенно ясно, что так как Ларри отказался «сотрудничать», его убили... Теперь, зная, с кем я имею дело и подозревая, что планируется какая-то крупная финансовая операция, при совершении которой требуется строжайшая секретность, была понятна и причина того, что случилось с Ларри. Эти люди просто не могли освободить его после того, как похитили, ведь он мог начать говорить... Поэтому и произошла автомобильная авария.
Такое ни в коем случае не должно было случиться со мной! Я буду «сотрудничать»! Господи! Да я буду делать все!
Нетвердой рукой я придвинул к себе кальку и стал отчаянно стараться. Я хотел не только зарабатывать тысячу долларов в день, я хотел остаться в живых!
***
Через два часа я отбросил в сторону ручку и посмотрел на свою последнюю попытку. Весь пол был усеян скомканными кусочками кальки. А последняя моя попытка подделать подпись Джона Меррилла Фергюсона была даже хуже, чем первая.
Рука у меня болела, пальцы онемели, а паника вызвала сильное сердцебиение.
Отодвинув стул, я поднялся и принялся расхаживать по комнате. Допустим, я так и не сумею подделать подпись? Станет ли Дюрант искать кого-то другого? И не закончится ли для меня вся эта история уколом иглы или ловко подстроенной автомобильной аварией?
Я должен был преуспеть!
Растерев пальцы, я отправился в ванную и пустил горячую воду, потом опустил в нее болевшую руку. Когда вода стала остывать, я выпустил ее и заполнил раковину еще более горячей. Через некоторое время боль прошла. Я вернулся к столу и начал работать снова.
Через час я все еще занимался этим, когда дверь скользнула в сторону, и в комнату вошел Дюрант в сопровождении Маззо.
Дюрант посмотрел на массу скомканных бумажек на полу, затем подошел к столу, взял в руки мои последние пробы и придирчиво стал изучать их.
С гулко стучавшим сердцем я наблюдал за ним.