— Ты сказал это Аните?
Милс недоумевает, потом заразительно хохочет.
— Ты не лишена проницательности, однако! К сожалению, это продолжалось недолго. Она не хотела беспокойства, да и к тому же у нее нет твоего энтузиазма, малышка.
Он наливает себе следующую порцию.
— Почему бы тебе не попробовать с Франклином? — с издевкой продолжает он. — Правда, он стар, но кто знает...
Она поворачивается к нему спиной и открывает сумочку. Порывшись в ней, вытаскивает пистолет. Свет играет на никелированной отделке и отражается на потолке.
Милс слышит щелканье предохранителя и вскакивает, но опаздывает.
Она наводит на него пистолет.
— Ты никуда не уедешь, Сезар, — спокойно говорит она.
Я вижу только спину Натали, но Сезар полностью в поле моего зрения. Его самодовольная улыбка сползает с лица, глаза расширяются от страха. Он боится дышать.
— Будет лучше, если ты уберешь эту штуку. Может случиться несчастье.
— Да, Сезар, произойдет несчастье, — Натали медленно отступает к окну-двери. — Не двигайся, ты прекрасно знаешь, что я умею обращаться с тем, что у меня в руках. Дочь миллиардера может себе позволить многое, в том числе и знакомство с подобными игрушками. Я стреляю хорошо, ты знаешь, Сезар!
— Послушай, кукла...
— Я же тебя предупреждала, чтобы ты не называл меня так! Молчи и слушай... Теперь буду говорить я!
Я стою неподвижно, как статуя. Я совершенно не знаю, на что она способна как стрелок. Малейшее мое движение — и она выстрелит в меня. Слишком близко, чтобы она промахнулась. Нечего и думать скрыться в спасительной тени. Пот градом течет с моего лица.
— Я знала, что рано или поздно это должно случиться, Сезар, — говорит она. — Ты как человек не представляешь никакой ценности. Но как мужчина ты красив, хорошо сложен и довольно занимателен. Правда, часто твоя мерзкая, подлая натура берет верх над рассудком... И не думай, что ты смог обмануть меня. Я знала о твоей связи с Анитой, о том, какой свиньей ты был, Сезар. Но я хотела, чтобы все продолжалось как раньше, хотя знала, что рано или поздно ты найдешь себе другую. Знала!.. И знаю, что ты все расскажешь той, которая последует за мной. Ты не можешь иначе, не так ли, Сезар? Ты думаешь, я забыла все, что ты мне рассказывал о женщинах, с которыми спал? Но я не хочу, чтобы ты с другими говорил обо мне. И ты не сделаешь этого. Ты никогда больше не заговоришь ни с одной женщиной...
— Ты сошла с ума! — шепчет Милс.
— Ничуть! Я была бы сумасшедшей, если бы позволила тебе уехать отсюда. Но этого не произойдет. Тебя найдут завтра утром и поймут, что здесь была женщина, но — какая женщина? Их столько здесь проходило!.. Легион, не так ли? И многие из них тоже готовы были застрелить тебя. Я даже не думаю, что кто-то осудит меня. Все в городе знают, что я не могу ходить. Как же я могла прийти сюда и убить тебя? Они могли бы подумать это, так как дом принадлежит мне. Но едва они поговорят с доктором Кински, как подозрение с меня будет снято. Он засвидетельствует, что я не могу ходить. Он никогда не признается в том, что я обманывала его столько месяцев. Потом, еще существует верный Франклин. Он знает, что я поехала к тебе. Узнав, что ты мертв, он будет прыгать от восторга. Он ненавидит тебя и ни за что меня не выдаст.
Милс побледнел, его бескровные губы дрожат. Он стонет:
— Положи это, идиотка! Ты слышишь!
— Прощай, Сезар, — дуло пистолета медленно поднимается и замирает, нацелившись в голову Милса. — Ты одинок. Ты еще не чувствуешь этого, но это придет. Ты будешь очень одинок в своей могиле, Сезар...
— Не стреляй! — он извивается, протягивая вперед руки, так как понял, что она действительно сейчас выстрелит...
Кулаком я бью ее по руке в тот момент, когда она нажимает на курок. Шок парализует ее. Пистолет падает на пол. Она поворачивается и изо всех сил бьет меня по лицу. Ее ногти вонзаются в мою щеку. Я пытаюсь ее удержать, но она отступает и исчезает в саду.
Я даю ей уйти.
Она бежит в лунном свете через сад, открывает калитку, бросается в машину и уезжает.
Глава 4
— Салют, Мак, — приветствует меня Милс. — Бывают моменты, когда ты появляешься чертовски вовремя. — Он падает в кресло, так как ноги отказываются повиноваться ему. Его бледное лицо покрыто потом. — Хочешь выпить? Если ты нуждаешься в этом, как и я, то дело поправимо.
Я вхожу в комнату и вытираю щеку. Она вся в крови.