— Ну, что?
Малик открыл сейф и достал с полки разбухшую папку. Он положил папку на стол и сел.
— Мне кажется, я что-то встречал в досье Кейри по этому поводу, — сказал он, роясь во множестве бумаг.
Карел выпил водки и вновь наполнил стакан. Минут двадцать они молчали. Все это время Малик читал различные документы, стараясь что-то найти. Вдруг он стукнул кулаком по столу.
— Ворона! — воскликнул он. — В тысяча девятьсот двадцать пятом году Кейри работал инженером на заводе по производству искусственного льда в Дакаре, принадлежавшем Зирико Фантецу, португальцу. Они дружили, и жили в одном доме.
Он посмотрел на Карела.
— Это, может быть, тот самый человек, который финансировал поездку Роан в Париж. Он может также знать, где скрывается Кейри.
— С тех пор прошло много лет. Может быть, его уже давно нет в Дакаре? — спросил Карел.
Малик потянулся за телефонным справочником, который лежал под кипой газет. После длительных поисков он сказал:
— Его фамилии нет в книге, но завод есть. Завтра поедем в Дакар и наведем справки.
Он посмотрел на Карела. В лице его зажегся зловещий огонек, линия губ приняла жестокое очертание.
— Это может быть началом твоего конца, Кейри...
Джанин медленно просыпалась от беспокойного сна. Она открыла глаза и сощурилась от яркого солнечного света, ворвавшегося в комнату. Затем, подняв руку, она посмотрела на маленькие наручные часы. Было две минуты восьмого.
Она, повернула голову и увидела спящего с ней рядом Гирланда. Она пристально всмотрелась в него, тщательно изучая каждую черточку его лица, пытаясь представить в настоящем виде под этим искусным комуфляжем.
Как бы почувствовав, что кто-то наблюдает за ним, он пошевелился во сне, высунул из-под одеяла руку и, обняв ее, притянул к себе. Джанин, слегка облокотившись рукой о его грудь, продолжала изучать его. В ее жизни было немало мужчин. Она просто не могла без них обходиться: физическая близость ей была необходима, как пища. Но как часто они разочаровывали ее. Мужчины были циничны и эгоистичны. Они брали, что им было нужно, совершенно не думая о ней, оставляя неудовлетворенной и опустошенной. С Гирландом все было иначе. Никто еще не доставлял ей такого физического наслаждения, как он. Он умел взвинтить темпы, всколыхнуть ее желание, довести их до дикого напряжения кипящего апофеоза и момента высшего, неземного слияния. Когда они, забыв, где они и что они, стремительно летят в бездну экстаза, а затем томятся в ней, обессиленные и разбитые, но насыщенные друг другом. Она никогда ничего подобного не переживала раньше. Ночь была бурной. Вновь и вновь они не уставали проделывать все это.
Затем ее мысли вновь вернулись к действительности. Уже не в первый раз, с того момента, как она начала работать на Дори и позже, работая на чехов, она горько сожалела, что позволила завлечь себя в такую опасную двухстороннюю игру.
И ведь она вовсе не нуждалась в деньгах. То, что она сказала Гирланду, было правдой. Ее отец, сделавший состояние на фондовой бирже в Париже, оставил ей немалые деньги. Пустая, бесцельная жизнь опостылела ей. Она искала встряски, и тут появился Дори. Они где-то встретились на званом обеде, и он ей понравился. В разговоре, который они вели, выяснилось, что у Джанин много знакомых среди важных лиц. Они часто бывали на званых вечерах и коктейлях во многих иностранных посольствах... Тот факт, что мать ее была американка, а сама она была богата, красива и общительна, открыл ей доступ в любое место. Через несколько дней Дори позвонил ей, пригласил пообедать и предложил ей маленькую работу. Она горячо откликнулась на его предложение. Ей ничего особенного не надо было делать, «Она должна была бывать в разных местах, слушать, запоминать и посылать ему ежедневные маленькие отчеты. Сначала это ее даже развлекало, а потом наскучило вновь. Она жаждала остроты, даже опасности и риска, а Дори не давал ей важных поручений. Затем ей как-то позвонил человек, назвавшийся Дюпоном. Они встретились, покатались в лодке по Сене и поговорили. Он был худощав, с темными волосами, глубоко посаженными глазами и немного выпирающими скулами. Голос у него был какой-то гортанный. Оказалось, что он все о ней знает. Он сказал ей, что, Дори никогда по-настоящему не ценил ее, так как не поручал серьезных дел. А как она относится к чехам? Джанин не питала вражеских чувств ни к какой нации. Время от времени она собирала информацию о Чехословакии, теперь она не возражала передавать чехам информацию об Америке...
Она занималась этим ради забавы и от скуки, и, в конце концов, ее родиной была ведь Франция. Со временем ее вовлекли в это профессионально.
Имшяр Дюяон подбросил ей информацию, которая помогла ей раздавить Нейланда и Пронсона. Все было проделано очень тонко и Дори был полностью обманут... Он искренне верил, что это было результатом тонкой и терпеливой работы Джанин, помогавшей ей разоблачить двух — матерых предателей..
Так началась новая карьера Джанин. Она стала лучшим агентом Дори, но теперь чехи усилили нажим на нее. Ей приходилось теперь уже выполнять сложные и опасные задания, а не передавать какие-то обрывки информации. Как-то раз она даже пыталась отказаться. Дюпон пытливо посмотрел на нее.
— Ваша безопасность, мадемуазель, в ваших руках, — сказал он. — Не забывайте Нейланд и Пронстона: они тоже были перевербованными агентами.
Это уже была не шутка. Ловушка захлопнулась.
Неожиданный звонок телефона оборвал ход ее мыслей.
Гирланд спал с того конца кровати, где стоял телефон. Он пошевелился, чтобы взять трубку, но она, быстро распластавшись на его теле и подмяв его под себя, схватила трубку.
— У меня в девять, — сказал Малик.
— Это очень рано, — заныла Джанин, — я не смогу.
— В девять, — повторил Малик и повесил трубку.
Джанин села, прижимая к груди одеяло.
— Ой, ой, — воскликнула она, — я совсем забыла! Это Хильда — моя подруга. Мы с ней собирались вместе покататься на машине сегодня в девять утра.
Гирланд уже совсем проснулся.