Закурив сигарету, я осматривал улицу и внимательно разглядывал дом. Через три-четыре минуты на верхнем этаже за желтыми жалюзи зажегся свет.
«Пять пролетов лестницы, — уныло подумал я, — надеюсь, ему не потребуется моя помощь».
Я расхаживал по тротуару, курил и размышлял, что если бы, например, я был на его месте и пошел к проститутке, то я сделал бы все, чтобы никто не узнал об этом. Разумеется, если бы у меня был слуга!
Я расхаживал так около часа, поглядывая на окно, и вдруг заметил тень на освещенных желтых жалюзи и по силуэту узнал большие, глыбистые плечи и бычью голову генерала. Три раза он быстро промелькнул около окна, я не мог понять, что он делает. Потом генерал остановился возле окна, поднял жалюзи и открыл окно.
Высунувшись, он посмотрел вниз.
Я помахал рукой, чтобы привлечь его внимание.
— Это вы, сержант?
Его голос бы тихим, и я едва расслышал, как он сказал:
— Поднимитесь.
Я не был уверен, что правильно все расслышал.
— Мне подняться, сэр? — переспросил я.
— Да, черт возьми, поднимайтесь! — повысил голос генерал.
Ничего не понимая, я пересек улицу, открыл входную дверь и ощупью начал пробираться по темному холлу. Впереди была плохо освещенная лестница. Я взбежал по ней, прошел коридор, увидел еще одну лестницу и поднялся по ней, и так, на ощупь, в потемках, я пробирался наверх; мне казалось, что я буду подниматься по ней всю ночь.
Но вот на площадке я увидел свет, падающий из приоткрытой двери квартиры, и ускорил шаги.
— Поднимайтесь быстрее, сержант, — позвал генерал нетерпеливо. Он стоял на площадке, свесившись через перила. — Вы же не собираетесь оставаться здесь на всю ночь.
Я, задыхаясь, взбежал по ступеням и остановился на площадке рядом с ним.
— Да, сэр?
— Мне нужна ваша помощь, сержант, — сказал он, стоя спиной к свету, из-за этого я не мог отчетливо видеть его лица, но мне не понравилось его короткое, отрывистое дыхание, такое же сиплое, как и его голос.
— Да, сэр, — сказал я, пристально глядя на него.
— Войдите, сержант, и посмотрите, можно ли что-то сделать для нее. Я думаю, что она мертва. Я заколебался:
— Мертва, сэр?
— Входите, черт вас возьми!
Злоба, звучавшая в его голосе, бросила меня в озноб. Я уже знал, что в комнате увижу что-то плохое. Обойдя генерала, я подошел к двери и заглянул в освещенную комнату.
Большая комната, обставленная широкими удобными креслами, диваном, цветные коврики ручной работы, буфет, заполненный спиртными напитками. В противоположной стороне — вход в спальню. От дверей был виден угол кровати.
— Она в спальне, — сказал стоявший за моей спиной генерала. — Идите взгляните на нее.
Я стоял в дверях и чувствовал странный, но до боли знакомый запах.
— Может быть, это не так, сэр. — У меня пересохло во рту.
— Она без сознания, — сказал генерал, и его толстые пальцы накрыли мою руку. Он подтолкнул меня вперед. — Войдите и посмотрите, что можно сделать.
Я прошел через комнату и, когда дошел до двери, уже знал, что это за запах. Мой желудок сжался в тяжелом приступе рвоты, но я должен был удостовериться. Стоя в дверях, я взглянул на кровать. Холодный пот прошиб меня насквозь, а рот наполнился тягучей слюной.
Я видывал, как минометный снаряд разрывает грудь человека, я видел, как одним снарядом, попавшим в ящик с оружием, уничтожило пять человек, сидевших вокруг него и игравших в «Джин Рамми», я видел, как горел выбросившийся с парашютом пилот и, приземлившись в пяти футах от меня, разбился вдребезги, превратившись в месиво, но я никогда не видел ничего более ужасного и отвратительного, чем то, что лежало на кровати. На полу валялся нож — большой разделочный нож, красный от ее крови. Он разрезал ее на куски. Он разделал ее так, как мясник разделывает свинью. Целым осталось только лицо. Ее открытые глаза смотрели на меня, и в них застыло выражение ужаса. Ее большие холодные глаза почти вылезли из орбит, белые зубы блестели в свете лампы. Светлые волосы разметались по подушке.