Ко мне подошел один из рабочих студии.
— Вас просят к телефону, мистер Холлидей.
— Супруга, готов поспорить! — заметил Джек. — Ждет не дождется минутки, чтобы сказать ему, каким красавцем он выглядел на экране телевизора. Я подожду тебя внизу, Джефф. — Криди и он вышли из студии.
Я заколебался, но, заметив, с каким недоумением смотрит на меня рабочий, подошел к телефону и взял трубку.
Я уже инстинктивно чувствовал, кто звонит, и, конечно, оказался прав.
— Алло, — сказала Римма. — Я видела твое выступление. Поздравляю.
Мне показалось, что на меня обрушился потолок.
А вокруг сновали люди, следовало соблюдать в разговоре максимальную осторожность, и я взял себя в руки.
— Спасибо.
— Значит, ты теперь богатый человек?
— Сейчас я не могу разговаривать.
— Знаю. Буду ждать тебя в десять вечера в вестибюле гостиницы «Келлоуэй-отель». Не придешь — пожалеешь.
Римма положила трубку. То же самое, словно во сне, сделал и я.
Потом я вынул носовой платок и вытер лоб. Меня трясло, я был, наверно, бледен, как полотно.
— Что-нибудь случилось, мистер Холлидей?
— Нет, нет, все в порядке.
— Это, скорее всего, от юпитеров, они, как солнце. На вас лица нет.
— На свежем воздухе все пройдет.
— Вас проводить?
— Благодарю. Сейчас мне станет лучше. Это от духоты.
Я вышел из студии и спустился в вестибюль, где меня ожидали Джек и Криди.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Я едва отыскал «Келлоуэй-отель». Он оказался одним из тех сомнительных заведений с почасовой сдачей номеров, что в изобилии разбросаны вдоль набережной в Ист-сайде и регулярно прикрываются полицией, чтобы так же регулярно возникать вновь — с «новой администрацией».
После того, как я завез Криди в ресторан, где его поджидала жена, а Джека — к нему на квартиру, было уже поздно ехать домой, чтобы затем снова пересекать весь город и в десять часов встретиться с Риммой.
Я позвонил Сарите и сказал ей, что заеду в контору, так как Криди нужны некоторые цифровые данные для статьи, которую он сейчас пишет. Я добавил, что где-нибудь перекушу вместе с Криди и не знаю, когда вернусь домой. Мне казалась омерзительной эта ложь, но иного выхода у меня не было, я не мог сказать жене правду.